Su.мрак - Награда для Героя

Гарри доставили в главный зал заседаний суда под конвоем из десяти магов. Несмотря на то, что не добившиеся от него ни слова следователи, опасаясь его смерти, после нескольких часов пыток позволили колдомедику залечить основные повреждения и наложить Обезболивающее заклинание, передвигался он только благодаря силе воли, не собираясь показывать врагам своей слабости. Казалось, каждая мышца в теле протестовала против движения, отдаваясь мучительной болью при очередном шаге.

Ему не раз приходилось бывать в этом зале в качестве свидетеля, а когда-то, ещё в школе, и в качестве обвиняемого, но ещё никогда с ним не обращались, словно с диким зверем, готовым броситься на людей. Посреди помещения, как когда-то в воспоминаниях Дамблдора, стояла старая ржавая клетка с двойной решёткой и острыми зачарованными шипами, направленными внутрь. Конструкцию подняли вверх и, впихнув в неё едва передвигавшегося арестованного, опустили обратно. Как только магические запоры были проверены, раздался стук молотка, призывающий всех к вниманию, и фарс, именуемый справедливым судом, начался.

***

Холодный морской ветер развивал тёплые мантии вышедших из лодки людей и, пробираясь под ветхую арестантскую робу, отнимал последние крупицы тепла у скованного магическими оковами арестанта, но он, казалось, совершенно не замечал холода. На застывшем, словно маска, лице не отражалось ни единой эмоции.

— Ишь ты! Чисто каменный истукан. Недаром говорят, что собирался стать новым Тёмным Лордом…

— Смит, заткнись, это не нашего ума дело, — старший из встречавших магов охранников расписался в прилагающихся к арестанту документах. — У этого заключённого нет имени, он просто №2566, — седой маг уже ухватил арестанта за руку, помогая подняться к замку по крутой, грубо высеченной в скале лестнице, когда один из сопровождающих шагнул к нему и, протянув свёрнутый трубочкой пергамент, скреплённый печатью, прошептал что-то на ухо.

— Но там же никого не держат уже больше десяти лет.

— Это пожелание господина Берроуза, господин начальник тюрьмы.

— Но я всего лишь заместитель…

— Уже нет. В ваших руках приказ о вашем назначении. Так что выполняйте приказ, господин… э-э-э…

— Рознер, сэр.

— Вот именно, господин Рошнер, — и, недобро улыбнувшись опешившему от такого стремительного карьерного роста волшебнику, сопровождающие арестанта маги отчалили от острова, на котором стоял замок, известный каждому, кто имел хоть каплю магической крови, под названием Азкабан.

— Смит…

— Да, господин… начальник тюрьмы.

— Отведи заключённого в северный флигель.

— Но там…

— Я знаю! Выполняйте приказ, если не хотите поселиться в этом милом месте в качестве постоянного жильца.

— Есть, сэр!

***

Старая, покрытая потёками бурой ржавчины решётка с громким скрипом закрылась за человеком, которого когда-то, в другой жизни, звали Гарри Поттером, а он всё стоял, уставившись в стену ничего не выражающим взглядом. В голове, словно заезженная пластинка, вертелись сцены из закончившегося час назад судилища.

Там, в полутёмном амфитеатре, заполненном разглядывавшими его словно диковинную тварь в клетке магами, он сохранял спокойствие и невозмутимость, ни словом, ни жестом, ни интонациями голоса, не выдав бушевавшей в душе бури, заставившей обливаться кровью и разрываться от мучительной боли сердце. Раз за разом в памяти перед глазами вставали то с гневом и презрением смотревший на него Кингсли, бросавший обвинения в предательстве и запретной связи с врагом; то прячущий глаза Рон, сказавший в заключении своей сбивчивой речи: «Ты сам виноват. Я никогда тебе не прощу предательства Джинни»; то гневно сверкавшая заплаканными глазами Джиневра, обвинявшая мужа в измене, предательстве… А он ведь и не знал, что она видела тот единственный его поцелуй с Малфоем.

Там, в зале суда, Гарри чётко и уверенно опровергал предъявленные ему обвинения, настаивая на проведении расследования, но его никто и не собирался слушать. Фейрфакса и Доусона с Тэдом, даже не вызвали в качестве свидетелей. Зато сцену его появления на допросе Малфоя разобрали до малейших несуществующих подробностей. «Прилизанный», которого Гарри поставил тогда на место, даже демонстрировал экспертам следы выпущенного в него проклятия. Мало того, «крысы» намеренно передвинули время появления Поттера в Аврорате на час ночи вместо четырёх, тем самым снимая с себя обвинения в жестоком обращении с подозреваемым и подтверждая якобы существовавшую между Малфоем и Поттером сексуальную связь.

Гриффиндорцу, доверявшему когда-то этим людям, было мучительно больно слушать обращённые к нему проклятия и обвинения… Уже к середине судилища он со стопроцентной уверенностью знал, что всё это заседание всего лишь безобразный спектакль, но предательство друзей и близких кислотой разъедало душу, заставляя её корчиться в мучительной смертельной агонии. Там, в зале суда, в нём что-то умерло, оставив лишь пустую оболочку, способную ходить и дышать, но уже не желавшую жить.

Памятный с детства леденящий холод приближающихся дементоров он встретил с кривой улыбкой и сам шагнул к решётке, возле которой стелились сотканные, казалось, из тьмы балахоны с черными провалами вместо лиц.

***

Дементоры, привлечённые фонтаном ярких чувств и эмоций, буквально хлеставших из совершенно не сопротивлявшегося им волшебника, слетелись со всего замка и, лихорадочно оттесняя друг друга от решётки, стали выкачивать счастливые воспоминания, оставляя после себя лишь кошмары. Последний крик матери. Гибель крёстного. Смерть Дамблдора. Горящие ненавистью глаза когда-то любимой женщины. Жестокие слова друга. Обвинение, брошенное человеком, которого Гарри считал своим старшим братом. Ужас, презрение, укор, любопытство и… безразличие в глазах осудивших его магов. Торжество, написанное на лице присутствовавшего на заседании Берроуза. И… затмевающая всё картина: равнодушное небо, отражавшееся в глазах его убитых друзей.

Боль в груди мага стала нестерпимой, холод дементоров, утягивавших его в пучину небытия, казался благословением, обещанием покоя для измученного сердца. Он уже не помнил, кто он и откуда. Душа умирала, увлекая за собой тело, а в памяти, как в жутком калейдоскопе мелькали картины смерти, боли, разрушения.

Но вот в агонизирующем мозгу всплыли имена… Марч… Бергер… Лерой… МакТавиш… Нокс… Берк… Застывшие глаза, смотревшие с укором прямо в душу, и… самодовольная улыбка на холёном лице… Берроуз… Две картины сменяли одна другую, оттеснив всё остальное, ведь те ужасы и обиды касались только человека по имени Гарри Поттер — того, что умер только что, одинокий и забытый всеми в Азкабане, а эти… эти держали на земле уже кого-то другого. Того, что должен отомстить за смерть близких ему людей. Ускользающее сознание ухватилось за эту мысль, и откуда-то из глубины его существа внезапно поднялось яркое, обжигающее чувство, заставившее опьяневших от магии дементоров в ужасе разлететься по дальним углам… Этим чувством была незамутнённая ничем ЯРОСТЬ.