Тимур Туров - Факелы ада

Петр Семенович не спеша перешел дорогу и с недовольством обнаружил, что стоять будет «не скучно». В скоплении народа обнаружился Николаич, сосед по лестничной клетке, завзятый болтун и любитель котов, коих у него в квартире проживало то ли пять, то ли восемь штук.

Они обменялись рукопожатиями, и Николаич принялся рассказывать нечто очень, по его мнению, занимательное.

– Да-да, – время от времени вставлял Петр Семенович, и большего от него и не требовалось.

– Ох ты, вот и мой! – воскликнул сосед, прервав рассказ на полуслове и, не попрощавшись, умчался к подъехавшему к остановке шестьдесят первому автобусу.

Петр Семенович облегченно вздохнул, но передышка для его ушей оказалась на удивление короткой. Завибрировал спрятанный в кармане джинсовой жилетки мобильник, и выяснилось, что звонит жена.

– Ты еще не на работе? – затараторила она. – Не забудь, завтра мы с тобой вечером идем к Любочке, ты должен отпроситься. И обязательно позвони Денису – что он решил насчет следующего воскресенья…

В этом случае не имелось необходимости даже в поддакивании.

На пятой минуте «разговора» Петр Семенович горестно вздохнул и тут обнаружил, что так отвлекся, что упустил собственную маршрутку.

– Вот чертова баба! – в сердцах произнес он, почти цитируя Гоголя.

– Ты что-то сказал? – спросила жена, на секунду прервав монолог. – А в субботу мы должны сходить в гараж, давно пора разобраться там и выкинуть все ненужное…

Петр Семенович мог ругаться матом, петь «Интернационал», признаваться в любви к Алле Пугачевой или жене Николаича – увлеченная собственной болтовней супруга все равно не обратила бы на это внимания.

Зная, что следующая маршрутка придет не ранее чем минут через пятнадцать, он зашел за павильон остановки и полез в карман за сигаретами. Но тут произошло нечто такое, отчего Петр Семенович впервые за много лет прервал на середине почти священный ритуал прикуривания.

Прямо у стены расположенного неподалеку дома, обычной серой девятиэтажки, вырос светящийся столб размером с поставленную на попа железнодорожную цистерну.

– Матка боска, пся крев… – сказал Петр Семенович, неожиданно вспомнив, как ругался дед, носивший фамилию Ксешинский и по пьяной лавочке любивший вспомнить о «шляхетском гоноре».

На мгновение Петру Семеновичу показалось, что вверху, в небе, мелькнула крылатая фигура, но он отнес это на счет разыгравшегося воображения. А столб загорелся, точно лампочка в миллиарды ватт, и совершенно бесшумно, без малейшего шороха, взорвался.

Тяжелое и горячее ударило Петра Семеновича в грудь и отбросило назад.

Самое странное, что вспышка ничуть не повредила его глазам, и он все видел так же хорошо, как и ранее. И только везением можно было объяснить тот факт, что Петр Семенович врезался в крайне тучную женщину, сбил ее с ног, но сам практически не пострадал.

Некоторое количество ушибов – не в счет.

Главный удар взрывной волны пришелся на павильон, и стальные столбы погнуло, точно они были из мягкого пластика, а заднюю стенку выгнуло, будто парус. Крышу сорвало, и она врубилась в проезжавшую мимо маршрутку – звон стекла смешался с испуганными воплями пассажиров.

Киоск с сигаретами опрокинуло, будто игрушечный, стоявшему перед ним парню придавило руку, и та переломилась, как спичка. Вопли боли и страха, мат и визг тормозов, грохот и лязг – все это на несколько мгновений образовало настоящий звуковой вал, и Петр Семенович ощутил, что прижат к асфальту этим валом.

Страха он не чувствовал, только безмерное удивление – как такое могло произойти с ним?

– Спасите! Спасите! – взвизгнула какая-то женщина, и ее пронзительный голос разбил звуковой вал на осколки, разделил на многие сотни фрагментов: потрескивание пламени, стоны, детский плач.

Петр Семенович тряхнул головой и слез со сбитой им женщины, не забыв пробормотать «извините», как надлежит всякому джентльмену в такой ситуации. Убедившись, что руки и ноги у него целы и что отсутствие боли не является последствием шока, он осторожно встал.

И не особенно изумился, увидев, что там, где из земли вылез световой столб, нет ни воронки, ни даже ямки, зато дом, смутно видимый сквозь поднявшуюся пыль, похоже, лишился большей части стекол в окнах.

– Спасите! Спасите! – продолжала орать женщина, и Петр Семенович машинально посмотрел на нее.

Эффектная дамочка лет тридцати голосила, сидя на асфальте, и было видно, что это просто истерика. Зато лежавшая рядом бабка тупо смотрела на собственную ногу, сломанную в колене, и равномерно моргала.

Петра Семеновича от этого зрелища замутило, и он перевел взгляд в небо.

– Матка боска… – иных слов в этот момент у него не нашлось, поскольку там, на фоне забравшихся в зенит облаков, летел некто с огромными белыми крыльями, но очень мало похожий на птицу.

Петр Семенович был рожден и воспитан в Советском Союзе, в ангелов не верил, и поэтому он решил, что у него галлюцинация. Посему поступил так, как и любой сознательный гражданин на его месте, – закрыл глаза, некоторое время подержал их так, а затем поднял веки.

В небе не было никого.

Окончательно помог прийти в себя некий зажатый в руке предмет, неожиданно забормотавший голосом жены: «Эй, что там такое? Со связью что-то?» Оказалось, что мобильник не только не вылетел из ладони Петра Семеновича во время падения, а все это время исправно функционировал.

– Вот чертова баба… – пробормотал он, решительно отключил сотовый и отправился туда, где двое мужиков оттаскивали с проезжей части раненых: работа, а тем более болтовня жены подождут, если такое дело…

Он-то сам не пострадал, и значит – может помогать.

После того как со сцены убрали остатки «чертежного стола» и погасили очередной конфликт, на этот раз между Наблюдателем и альвом, от магии перешли к делам более приземленным, но от этого не менее важным.

Забравшийся на трибуну толстый Часовщик из «Союза семи» принялся, сопя, рассказывать о том, как они изучали финансовые связи маах’керу по имени Радивой Радич и пытались узнать, почему ему удалось так легко получить кредит на сомнительную со всех точек зрения цель.

Молодежный клуб – это вам не «купи-продай» и не ресторан на Покровке.

Не отошедшие от неудачи маги поначалу слушали с интересом, но затем «желтый» погряз в терминах, понятных только специалистам, так что Иван наконец не выдержал.

– Короче, – потребовал он. – Переходи к выводам. Чего воду лить?

– Да, конечно… – сбитый с панталыку Часовщик пошлепал губами, но собрать мысли воедино не успел.

Парадэль, секунду назад вытащивший из кармана сотовый и приложивший его к уху, неожиданно воскликнул в голос: