Фреда Уоррингтон - Янтарная Цитадель

– А для какой надобности?

– В Скальд собираемся, статуэтками торговать, – легкомысленно ответил Руфрид, опираясь об изгородь и ставя ногу на кипу соломы. – Вьючная лошадь нужна. Работа – не бей лежачего. Мой брат любого, кто с ним дурно обойдется, просто изувечит, будьте покойны.

Это была чистая правда – Линден обожал животных.

– Ну тогда заходите, гляньте, – предложил хозяин. – Огонек его кличут.

Он открыл ворота. Танфия и Линден зашли, а вот Руфрид с места не сошел, вглядываясь в даль. За лугом тянулась вдоль окоема гряда бездорожных холмов, из-за которых проглядывали последние солнечные лучи. В эти незнаемые края и лежала их дорога, вслед за Изомирой.

Лошадка была ростом от силы четырнадцать ладоней – скорее большой пони – и, судя по дружелюбному взгляду, не отличалась скверным характером. Хозяин прогнал ее по лугу, чтобы показать аллюры – ровная, нетряская рысь и галоп. Огонек долго бегать не стал – вернулся к людям и попытался отжевать у Танфии пол-плаща, оставив зеленые слюнявые пятна.

– Пять рудов, – сообщил хозяин. – Столько я за остальных выручил.

– За обоих, что ли? – Руфрид хитро прищурился. – Два, пожалуй, мы заплатим.

– Четыре, и это мое последнее слово.

– Три, и это наше последнее слово.

Хозяин покачался с пятки на носок и задумчиво прищурился. Танфии в очередной раз захотелось выбить из Руфрида его возмутительную самонадеянность.

– Ладно, три.

– С упряжью.

– С уздой, ярмом, седлом и щеткой – один руд сверху.

– Да, да, мы согласны! – Танфия поспешно сунула хозяину четыре монеты из дедова кошеля. – Спасибо большое, вы нас просто спасли.

Хозяин ухмыльнулся ей в ответ. Покуда он ходил за упряжью, Руфрида прорвало.

– Не влезь ты своим длинным носом, я б его уговорил!

– Ну так оставайся в Хаверейне и торгуй на базаре! – оборвала его Танфия. – Душонка твоя продажная!

– Рога Антара! Я пытаюсь сберечь наши деньги, а что получаю в благодарность?

– Мы не можем торговаться всю ночь!

– Да прекратите вы оба! – прошипел Линден.

Покуда хозяин взнуздывал Огонька и показывал, как ловчее пристроить мешки поверх седла, Танфии все мучительней хотелось покинуть это место. Они провели в Хаверейне не один час, и ей казалось, что они застряли в городишке, как мухи в патоке.

Путники не сразу заметили приближающуюся великанскую тень. Даже Руфрид поленился быть все время настороже.

– Ну, стойте, – прозвучал из сгущающихся сумерек раскатистый бас Колвина. – Погуляли, и будет. Артрин меня послал за вами.

– Проклятье! – ругнулся Руфрид. – Иди домой, Колвин. От отцу передай, чтобы пропадал пропадом!

Колвин, не сбавляя шага, помотал бородатой башкой. Побелевший Линден вцепился в руку Танфии, оцепеневшей на миг от ужаса и растерянности. Кулаки великана походили на обросшие мясом булыжники.

– Никак нельзя, – прогудел он. – У меня приказ есть.

Когда Колвин добрел до ворот, Руфрид подхватил сноп сена и швырнул в великана. Колвин отшатнулся, а Танфия, пользуясь моментом, вскочила в седло и погнала недоумевающего Огонька по дороге. Непривычная к верховой езде, девушка чуть не вывалилась в первую же минуту, но удержалась за гриву. К ее ужасу, Колвин попробовал заступить лошади дорогу, потянулся к уздечке, но Огонек шарахнулся, и пальцы великана соскользнули. Они преодолели ворота; но, оглянувшись, Танфия увидала, как Колвин тянется к Линдену, и, развернув коня, поскакала обратно. Хозяин торопливо запирал ворота на луг, будто пытаясь отгородиться от беспокойных гостей.

В этот раз великан попытался уйти с дороги, зацепился носком ботинка и упал на разъезженную дорогу. Руфрид оттянул Линдена в сторону и сильно толкнул:

– Беги! – заорал он. – Скачи, Танфия! Бегите, оба!

Стиснув зубы, Танфия снова повернула коня и поскакала в сторону холмов. Навьюченный мешками Огонек был не самым быстрым скакуном, но девушке казалось, что он несется сломя голову. Линден с трудом поспевал за ними; Танфия придержала коня, и помогла ему взобраться на круп.

Обернувшись, она увидала, как поднимается на ноги Колвин. Руфрид казался рядом с ним маленьким и беззащитным. Но мощь его противника уравновешивалась медлительностью. Легкий, как ветер, Руфрид сорвал стопор со створки ворот, запрыгнул на нее и со всей силы вбил калитку в живот Колвина. Великан согнулся пополам и рухнул. До Танфии донесся звон разболтанных петель. А потом Руфрид кинулся бежать, как вспугнутый заяц. Бегать он умел – всякий раз на летних бегах он обходил соперников не на один шаг.

Танфия пустила коня рысью. Двоим в одном седле ехать было неудобно, и оба удерживались с трудом, но Огонек трусил ровно и спокойно. Оглянувшись снова, девушка увидела, что Колвин все еще не может встать, несмотря на помощь хозяина дома. Больше она не смотрела назад. Взгляд ее был устремлен к обманчиво золотящимся холмам, и незнаемым далям.

Оставшись в одиночества, царица Мабриана возжгла благовония в маленькой кумирне Нефетер. На душе у нее было пусто. В последние годы она совершенно потеряла чувство единения с богиней, даже не ощущала себя проводником мудрости Нефетер. Ей было одиноко, и очень страшно.

Мабриана пристроилась на краю постели. Руки ее словно оледенели, сама она от холода едва могла шевельнуться, но отогреться ей было невмочь. Слезы лились, пока не иссякли, но никакая скорбь не в силах была изменить случившегося. Ее сын мертв. И – знание разъедало ее рассудок, как язва, но облечь его в слова у нее не хватало сил – убил его ее собственный муж. Гарнелис Добрый, кто со дня их встречи был ей ближайшим другом и единственной любовью. Мабриане было тогда шестнадцать.

Теперь ей казалось порой, что все эти годы ей примерещились. Его доброта и нежность, его смех, его смиренная мудрость правителя, его восхищение сыном и внуками. Ни слова разочарования она не слышала от мужа оттого, что Галемант остался их единственным дитятей – только восторг от единственного дара Богини.

Перемены начались, сколько могла вспомнить Мабриана, три года тому обратно. Словно легкая паутинка окутала царскую семью, и с каждым днем ее нити становились все гуще и темнее. Гарнелис с молодости страдал приступами меланхолии, так что Мабриана поначалу и не заметила, как они стали все чаще, все тяжелее. В опочивальню к супруге он приходил все реже – а когда-то эти встречи были радостны и часты – покуда не перестал появляться в ней вовсе. В Мабриане желание до сих пор горело ясным огнем, в Гарнелисе остался же лишь пепел, но почему – он отказывался говорить, отвечая на вопросы обидным и резкими словами.

А вскоре Мабриана обнаружила, что он принимает многие решения, не спросясь ее. Царю и царице, земным воплощениям Диониса и Нефетер, полагалось править совместно. Но поскольку Гарнелис был наследником Сапфирного престола, а она – лишь его супругой, Мабриана ничего не могла поделать. Будь она самодержицей в своем праве, она могла бы взять власть в свои руки, удержать мужа от зла, покуда не решится, что случилось с ним.