Джулия Смит - Король-колдун

— Ты уверен, что не хочешь остаться? — игриво поинтересовалась она, смахнув пчелу, испытывавшую явный интерес к ее трапезе.

Джейрен решительно покачал головой.

— Ты вернешься домой в достаточно кислом настроении. А если и у меня будет раскалываться голова, мы ночью точно прирежем друг друга. Даже лучшие колдуны Мудреца не могут противостоять корбалам без использования семян пастлы, а кто из нас сможет справиться с ними, если тебя не станет? Я возвращаюсь — помогу Мэри с ее подопечными, а потом меня ждут обязанности по кухне. — Он покорно вздохнул. — Не знаю, чем я заслужил это, но мастер Тоня после обеда попросила помочь ей с выпечкой пирога с черникой.

— Да уж, Джейрен. Ты должен подыскать себе покорную жену, чтобы она делала всю кухонную работу вместо тебя, — с дразнящей усмешкой промолвила Атайя.

— Не волнуйся, я контролирую ситуацию, — ухмыльнулся Джейрен, удаляясь вдоль берега ручья и жуя на ходу кусок хлеба, а затем скрылся из виду за мощными дубовыми стволами.

Закончив есть и стряхнув крошки с юбки, Атайя удобно уселась на одеяле, скрестив ноги.

— Начнем с самого маленького, — проговорила она, показав на кожаный кисет в руках Кейла. — И постарайся, чтобы он не был в тени, солнце должно падать прямо на корбал.

Атайя подавила невеселый смешок, прекрасно понимая, что означают для нее эти указания. Все равно что учить палача, как следует держать топор.

— С первой минуты я не буду пытаться противостоять боли, поэтому не волнуйтесь, если немного поморщусь вначале. Я никогда раньше не видела корбал так близко — после того как стала колдуньей, — поэтому хочу немного изучить его. Так сказать, познакомиться, — добавила она, сознавая, как странно это звучит со стороны.

Я не только поучаю палача, как держать топор, но также интересуюсь его устройством и историей применения.

— Что ж, это мудро, — заключил Кейл, неожиданно поддержав ее стратегию. — Знать истинную природу врага — иногда в этом, а не только в физическом превосходстве, ключ к победе.

Пушок на затылке Атайи встал дыбом, когда она подняла палец и велела Кейлу вынуть первый корбал. От напряженного ожидания боли на теле выступил пот. Захваченная жутким зрелищем принцесса наблюдала, как Кейл медленно развернул корбал — совсем крошечный, не больше яблочного семечка.

Она не пыталась противостоять слабому воздействию кристалла, позволив ему свободно захватить мозг. Камень был такой маленький, что мог вызвать лишь слабую боль даже при дневном свете. Боль только раздражала, но не захватывала полностью — словно ноющая натруженная мышца или затихающий зуд комариного укуса.

Позволив окружающему миру исчезнуть для нее, Атайя попыталась мысленно проникнуть внутрь кристалла. Прикосновение было осторожным, словно чувствительные пальцы трогают лезвие для проверки его остроты. Несмотря на вызываемую им боль, кристалл был прекрасен. Солнечные лучи плясали мириадами бликов на граненой поверхности, ослепляя принцессу сине-фиолетовыми вспышками. Некоторые края были ровными, как стекло, другие — ребристыми и мутными, словно куски льда с вмерзшей в них грязью и опавшими листьями. Фиолетовые тени просвечивали сквозь грани кристалла, иногда кажущиеся прозрачными, иногда мутными. Похоже, Кейл держит в ладонях крохотную гору, подумала Атайя, — со склонами, вершинами и скрытыми пещерами, ждущими исследователя.

Неумолчное бормотание, словно журчащий поток, исходило, казалось, из ее головы, голос корбала без конца уговаривал принцессу ощутить боль и бежать от ее источника. Однако хотя Атайя и называла это «голосом», корбал не говорил — он использовал глубоко скрытый и недоступный переводу язык чувств и ощущений.

Атайя сглотнула и задержала дыхание. Как и магическая сила.

Когда ее магия только проявилась, Джейрен показал принцессе внутренние тропы магической силы — лабиринты пещер, скрывающих альковы, где хранились все заклинания. Он объяснил ей, как находить заклинания: словно ощупью впотьмах пытаться нашарить кремень, чтобы зажечь лампу. Каждое заклинание было помечено руной, отпечатавшейся в мозгу. Руны беззвучно указывали на отдаленные тайники мозга и словно рассказывали о природе искомого заклинания. Когда Атайя открывалась рунам ведьминого огня, они показывались ей в виде слабого света свечи, когда касалась заклинания перемещения, то ощущала полет и безопасность.

Подобным образом и корбал наполнял принцессу мыслями о боли и необходимости бежать от ее источника.

Атайя медленно вздохнула. Если, в сущности, корбал всего лишь использует заклинание обмана, то откуда берется его магия?

Принцесса вновь подумала о тропах магической силы и о том, где начинаются все эти извилистые проходы, — о внутреннем источнике, из которого проистекает ее магия.

Неужели она права?

Заинтригованная и ничуть не взволнованная Атайя позволила своим чувствам углубиться, стремясь отыскать сокровища, спрятанные в пещерах, и совсем не страшась встречи с чудовищами, стерегущими их. Но как только сила достигла центра камня, принцесса внезапно ощутила ответное сопротивление — боль, по-прежнему слабая, принялась грызть ее чуть более усердно. Голос корбала стал громче, принуждая Атайю остановиться.

Позволив чувствам слегка отступить, Атайя в безмолвном ужасе уставилась на маленький камень. Принцесса видела отражение собственного лица в сверкающих гранях врага и осознавала, что они с корбалом не так уж и различны по своей природе. Как точка пересечения троп в ее мозгу была источником магии, так и сердцевина кристалла заключала в себе его суть.

Атайя задумчиво прикусила губу. Корбал не был живым — в нем не было ничего от живого существа, но он определенно обладал силой. И разве так уж нелепо предположить, что сила эта происходит из какого-то источника?

И не проще ли остановить боль, заблокировав ее в самом центре?

Хватка кристалла была довольно слабой — она не могла разрушить концентрацию Атайи перед задачей, которую предстояло решить. Глубоко вздохнув, принцесса сфокусировала взгляд и мысли в центре кристалла.

— Я ничего не чувствую, — произнесла она, сверля корбал взглядом. Голос принцессы не дрожал — он был тверд, словно Атайя обращалась к любимому, но непослушному ребенку. — Ты не можешь ничем навредить мне. Я знаю твой секрет, и тебе не одолеть меня…

Атайя снова и снова повторяла это словно заклинание, пока слова сами не стали бессознательно всплывать из глубин памяти. Чтобы усилить действие слов, она представила их в своем мозгу в виде картины, сосредоточившись на очертании каждой буквы и звучании каждого слога. Вскоре принцесса уже не чувствовала теплых солнечных лучей на своих волосах и щекотки муравьев, перебирающихся через ее лодыжку. Все, что в данный момент существовало для Атайи, были слова, которые она вгоняла в сердце кристалла словно клинок.