Том Арден - Танец Арлекина

Но одна из причин подобного оборота дел Умбекке была ясна.

Ей казалось, что она догадывается, чем эрцгерцог прогневал бога Агониса.

Теперь, глядя на свою побледневшую племянницу, Умбекка Ренч ощущала приступ гнева. Она прекрасно знала, почему испытывает такие чувства: события минувшего вечера заставили её испытать стыд. Ей казалось, что она участвовала в какой-то позорной, богохульной оргии.

Она проявила слабость.

Она согрешила.

Она должна покаяться.

Вдруг послышался жалобный вопль.

— Что случилось? — воскликнула Эла, прижав руку ко лбу. Ей показалось, будто вопль звучит у нее в голове.

Нирри испуганно вскрикнула.

— Замолчи немедленно, девчонка! — брызнув слюной, вскричала Умбекка. Сердце у нее ушло в пятки. Что это еще такое? Какой-нибудь новый фокус Тора? Но он ушел, ушел! Похоже, вопль доносился снизу, с внутреннего двора. — Нирри, посмотри, что там такое!

Служанка сидела на корточках у холодного камина.

— Ты что, до сих пор огонь не развела? Тупица! Подай мне коробку с углями!

Нирри поплелась прочь.

— В следующий раз мне и еду самой придется готовить, не сомневаюсь, — проворчала Умбекка. — О, будь она проклята, эта противная девчонка!

Жесткий корсет немилосердно сжимал талию и живот Умбекки, и она не без труда склонилась над каминной решеткой. Она возмущенно обозрела принесенные Нирри дрова — зеленые ветки и сырые сучья. Девчонка была тупа и упряма. И даже в этом Умбекка была готова винить Элу. Господа должны подавать пример поведения слугам. А когда не подавали достойного примера, могло произойти все что угодно.

Эла молчала.

Ей хотелось думать только об одном: «Тор не ушел».

Но он ушел.

Громкое шарканье оповестило её и тетку о том, что Нирри возвращается.

— Госпожа, — растерянно проговорила служанка. — Там какой-то чудной-пречудной маленький человечек пришел…

Умбекка сердито ковыряла кочергой угли. Когда она обернулась, физиономия её так побагровела, что казалось, кожа вот-вот треснет.

— Маленький человечек? — сердито переспросила она. — Ты явилась сюда, чтобы сообщить мне о том, что пришел очередной попрошайка? Вели ему убираться прочь!

Сырые дрова не желали разгораться, они только дымили.

Жалобный крик послышался снова, на сей раз ближе. Незнакомец, оказывается, шел за Нирри следом. Служанка испуганно обернулась. Склонив голову в поклоне, комкая в руках шляпу, маленький человечек вошел в комнату. Умбекка в ужасе вперила в него взгляд.

— Да… да это же один из тех уродов, что ходят с ваганами! Нирри! Немедленно позови своего отца!

Но Нирри не шевельнулась. С застенчивой, какой-то резиновой улыбкой уродец шагнул в комнату. Ростом с ребенка, на самом деле он был почти стариком. При ходьбе он сильно покачивался — то ли оттого, что ноги у него были слишком коротки, то ли оттого, что на груди у него висел тяжеленный ящик из отполированного до блеска дерева со струнами из жил какого-то зверя, а ниже тянулся ряд клавиш — как у клавикордов. Видно, хозяин любовно ухаживал за своим инструментом. Надо сказать, что и сам карлик, если на то пошло, выглядел довольно аккуратно. Его редеющие волосы были чисто вымыты, щеки алели румянцем. Остановившись перед Элой, странный гость отвесил ей неуклюжий поклон.

Эла встала. Улыбнувшись, помогла карлику разогнуться.

— Племянница, не прикасайся к нему! — испуганно вскрикнула Умбекка. — Эй, карлик, ты собираешься сказать, кто ты такой, или нет?

Карлик промолчал. Вместо ответа он сунул руку в карман куртки и протянул Эле свиток пергамента. С быстро бьющимся сердцем Эла взяла его, сорвала перевязывающую свиток ленточку, развернула.

— Племянница, что это значит?

Но Эла не слышала вопроса тетки. Только потом, гораздо позже, когда Эла уснула, Умбекка подошла к её кровати и взяла с подушки пергамент. А сейчас Эла ушла со свитком к окну и принялась читать. Стоя у окна, она не чувствовала холода. Стройная, в белом платье, она стояла, озаряемая солнцем, и читала:

Возлюбленная моя!

У меня не было иного выбора. Я должен был покинуть тебя. Я не могу больше задерживаться здесь, мне пора уходить. Даже не могу сказать, когда мне удастся вновь повидаться с тобой.

Синемундирники затевают новую войну против Зензана. Кое-кто поговаривает, будто бы это сотая по счету из зензанских войн, а премьер-министр клянется, что она станет последней. Эту войну он объявил священной. Они собираются разжечь религиозную рознь. Они отлично понимают, что это им на руку! Наконец агонистам удастся поработить своих всегдашних соперников. Но на самом деле любое сопротивление будут нещадно подавлять синемундирники. Они отлично знают, что Зензан, как бы ни была унижена и опустошена эта страна, всегда был на нашей стороне и оттуда мы начинали все свои дерзкие вылазки. Теперь синемундирники считают, что зензанцев надо истребить окончательно.

Дорогая моя, нам казалось, что худшие времена миновали. Это не так. Все ужасы режима синемундирников только начинаются. Вот почему я должен попытаться помешать им. На самом деле я никогда по-настоящему не был солдатом-красномундирником. В этих краях нет никаких отрядов. Мундир — всего лишь очередной маскарад, очередная игра. А вот в Зензане затаились красномундирники. Торвестр, наследник Ириона, должен присоединиться к ним!

Эла, моя любовь к тебе никогда не угаснет, я сохраню её до последнего вздоха. Я горячо люблю и мальчика. Так горячо, что боюсь, как бы сердце мое не сгорело дотла из-за этой любви.

Я должен уйти.

Тот, кто принесет тебе это письмо, был моим верным слугой. Он не может сопровождать меня сейчас, не сможет участвовать в борьбе, которая нам предстоит. Приюти его, пусть он будет твоим талисманом. Может быть, он сумеет подружиться с мальчиком — ведь он с него ростом. Он знает очень много такого, что со временем даст удивительные плоды. Его зовут Варнава.

Помни о том, что я всегда буду любить тебя.

Тор.

Эла ухватилась за ставню и еле устояла на ногах. Она дочитала последнюю строчку, и пергамент выпал из её рук. По бледному лицу Элы катились слезы.

Но она наклонилась и подняла свиток.

Она улыбалась.

— Варнава, — сказала Эла, — будь как дома.

— Племянница, что за выдумки! — возмущенно взвизгнула Умбекка. Она была готова броситься к карлику, схватить его и вышвырнуть, но что-то удержало ее.

Умбекка бросила дикий взгляд в сторону кровати. Джем проснулся и сел. Широко раскрытыми глазами из-под спутанной челки он смотрел на происходящее.