Роджер Желязны - Мост из пепла

— Деннис, — неуверенно произнес он. — Деннис Гиз.

— Хорошо! Очень хорошо, — похвалил Алек. — Если ты это запомнишь, будет просто здорово.

Они встали со скамейки и пошли по дорожке.

Минут через пятнадцать Алек снова спросил:

— Ну, так как тебя зовут?

На лице Денниса снова появилось напряжение, дыхание участилось.

— Я только что тебе говорил, — продолжал Алек. — Постарайся вспомнить.

Деннис заплакал.

— Не надо, не плачь, — сказал Алек, беря его за руку. — Тебя зовут Деннис Гиз. Деннис Гиз. Вот и все.

Деннис всхлипнул, вздохнул. И промолчал.

На следующий день он ничего не помнил, и Алек решил на время оставить свои эксперименты. Мальчик вел себя как обычно, видимо, небольшой стресс никак на нем не сказался.

Прошло еще несколько дней, и преподавательница в классе живописи заметила на листе, который лежал перед Деннисом, совершенно неожиданный рисунок. Он только что закончил забавную карикатуру на одного из студентов.

— У тебя получилось просто замечательно, — заметила она. — Я и не знала, что ты умеешь рисовать лица.

Деннис посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся. Раньше он ей не улыбался.

— Когда ты начал рисовать левой рукой?

Деннис удивленно поднял обе руки ладонями вверх и пожал плечами.

Позднее преподавательница показала Алеку несколько работ Денниса. Тот даже присвистнул.

— То, чем вы занимались, могло навести Денниса на мысль о таких рисунках?

— Нет. Это произошло внезапно, тогда же он начал рисовать левой рукой. Я подумала, что вас это может заинтересовать — как свидетельство изменений, происходящих в его мозгу, — возможно, правые и левые полушария меняют свои функции…

— Да. Благодарю вас, — сказал Алек. — Я попрошу Джефферсона из лаборатории нейропсихологии еще раз обследовать Денниса. Скажите, а его поведение не стало немного иным?

Преподавательница живописи кивнула.

— Только мне трудно сформулировать, в чем именно, — ответила она. — Он кажется мне более оживленным, во взгляде появилось напряженное внимание, раньше этого не было.

— Знаете что, пожалуй, мне стоит навестить Денниса прямо сейчас, — сказал Алек. — Еще раз спасибо.

Он направился к палате Денниса, постучал и уже собрался открыть дверь.

— Да?

— Это я — Алек. Могу я войти?

— Заходите, — донесся до него спокойный голос.

Деннис сидел у окна, держа на коленях альбом для рисования. Увидев Алека, он поднял голову и улыбнулся.

Алек подошел к нему и с интересом посмотрел на альбом. Один лист был заполнен зарисовками близлежащих зданий.

— Очень хорошо, — похвалил он. — Я рад, что ты начал рисовать разные предметы.

Деннис снова улыбнулся.

— Сегодня у тебя, похоже, хорошее настроение. Это просто здорово. Произошло что-нибудь особенно приятное?

Деннис пожал плечами.

— Скажи, — небрежно проговорил Алек, — я тебя не расстроил несколько дней назад, когда спрашивал, как тебя зовут?

— Нет, не расстроили, — ответил Деннис.

— И ты помнишь свое имя?

— Назовите… его… еще раз.

— Деннис. Деннис Гиз.

— Да. Деннис Гиз. Да.

— Хочешь немного размяться?

— Раз… мяться?

— Погулять?

— А… Да-да. Погулять. Размяться…

Деннис закрыл альбом. Потом встал и пересек комнату. Открыв дверь, пропустил Алека вперед.

Алек повел его обычным маршрутом в сторону фонтана.

— Ты бы хотел поговорить со мной о чем-нибудь? — спросил врач.

— Да, — немедленно отозвался Деннис. — Например, о разговоре.

— Я… я не совсем понимаю.

— Разго…вор. Части.

— Слова?

— Да. Слова.

— Ты хочешь вспомнить свой словарь. Конечно. Нет ничего проще.

Алек начал рассказывать о предметах, мимо которых они проходили. С трудом сдерживая возбуждение, он называл части тела, основные глаголы. Они гуляли, а речь Денниса становилась все более содержательной.

Позднее, стоя возле фонтана, Деннис спросил:

— А как он работает, этот фонтан?

— О, это самый обычный насос, — ответил Алек.

— Насос? Я бы хотел на него взглянуть.

— Я не знаю точно, какой конструкции насос тут установлен, но могу спросить у кого-нибудь из обслуживающего персонала, и тебе наверняка разрешат на него посмотреть. Может быть, завтра.

— Хорошо. Конечно. Алек?

— Что?

— Я… А где мы находимся?

— Это Лунная Медицинская База II.

— Луна!

— Да, Луна. Ты только сейчас начал понимать?..

Деннис отшатнулся от него и оперся спиной об ограждение фонтана. Неожиданно он поднял голову и посмотрел вверх.

— Нет, бесполезно, отсюда ничего не видно, — сказал Алек. — Если хочешь, я могу отвести тебя на смотровую палубу.

Деннис радостно закивал.

— Пожалуйста.

Алек взял мальчика за руку.

— На тебя это зрелище может произвести очень сильное впечатление — если ты об этом никогда не думал раньше. Я должен извиниться перед тобой. Я слишком многого от тебя жду: ты так быстро начал все понимать после того… после того…

— …после того как перестал быть сумасшедшим? — с улыбкой закончил Деннис, который уже успел прийти в себя.

— Нет-нет. Это не то слово. Послушай, ты понимаешь, что с тобой сейчас происходит… каким ты был до сегодняшнего дня?

Деннис покачал головой.

— Не очень. Но я бы хотел понять.

Алек попытался сделать быструю телепатическую пробу, но, как и в двух других случаях сегодня, во время прогулки, ему не удалось проникнуть дальше поверхностных мыслей, сосредоточенных на текущих обстоятельствах с такой абсолютной концентрацией, что Алек не сумел сквозь них пробиться.

— У меня нет никаких причин скрывать от тебя правду, — сказал Алек. — Ты был болен почти всю жизнь, причиной болезни явились твои телепатические способности. Получилось так, что мысли взрослых людей начали проникать в твое сознание слишком рано — практически с самого рождения, они мешали твоему собственному мыслительному процессу, не давали развиваться тебе как самостоятельной личности. Тогда, чтобы защитить от этого влияния, тебя отправили на Луну, в результате тебе удалось приобрести определенную стабильность, отсортировать свои впечатления и ощущения, начать думать, понять, кто ты такой. Тебе ясно, о чем я говорю? Ты начинаешь становиться разумным человеком.

— Я… мне кажется, я понимаю вас. Мое прошлое прячется в каком-то тумане…

— Конечно. Лифт вот здесь.

— А что такое телепатические способности?

— Ну… Это когда один человек может сказать, о чем думают другие люди.

— О!

— Для ребенка такой опыт оказался слишком тяжелым испытанием.

— Понятно.