Илья Одинец - Младший вовсе был дурак

Лас выпрямился и поднял голову, на его лица засияла самоуверенная улыбка.

Ну и чему, интересно, радуется этот остолоп? Неужели не понимает, что может погибнуть? Или начитался фэнтези, где попаданцы с легкостью разбивают целые армии и движением пальца изгоняют демонов? А может, это я мало что знаю? Может, в этом парне действительно есть сила, способная справиться с величайшим злом?

Я посмотрел на Ласа другими глазами. Теперь его самоуверенность не раздражала, а внушала надежду на благополучный исход. Может, именно такие, не ведающие страха, и становятся героями? Я бы крепко подумал, прежде чем вмешиваться в битву добра и зла, а он просто идет навстречу судьбе. Неужели именно поэтому его внесли в Картотеку, а меня нет? Во всем виновата моя предусмотрительность и здравый смысл?

— Ты никогда не замечал за собой ничего особенного? — спросила Лаврентьева.

— Замечал, — Лас шел так близко к коню, что едва не касался Ленкиных коленей плечом. — Мне всегда жутко везло, что бы я ни делал: на всех контрольных попадался самый простой вариант, на экзаменах — билет, который знал, однажды даже в лотерею машину выиграл, "Волгу".

— Машину?

— Ну, это такое транспортное средство. Телега с мотором. Хм, что такое мотор, ты тоже не знаешь. В общем, по-вашему, это то же самое, что очень породистая лошадь.

Я хмыкнул, Лаврентьева тоже не удержалась от улыбки.

— Еще в магазинах всегда забирал последний экземпляр дисков, да и приколы разные с рук сходили. Всю жизнь себя везунчиком считал, потом вот под автобус угодил и сюда попал. Тоже везение. Выучусь магии, победю дракона и все девчонки моими будут.

"Победю" — тоже мне, филолог. Сначала победи, а там увидим.

— А не побоишься? — Ленка испытующе посмотрела на Ласа.

— Не побоюсь. Ты, главное, магии меня научи, а уж там…

— Научу. Прямо сейчас и начнем, все равно скоро стемнеет, нужно найти место для ночлега и развести костер.

— Да и я уже ф—р–рустал, — фыркнул Фрагор.

Мы сошли с тракта и углубились в лес, где подыскали подходящую для привала поляну. Поляну окружали высокие дубы, в центре росла земляника, которая в это время года еще только набирала цвет, и редкие кусты дикого шиповника.

Лена спрыгнула на землю и расседлала коня, Лас бросил на землю вещевой мешок, притороченный к седлу, и направился к лесу:

— Я за хворостом, — предупредил он.

— Серлей и сам с этим справится, — парировала Ленка и многозначительно на меня посмотрела. — А мы займемся твоим обучением. Садись напротив меня.

Лаврентьева опустилась на землю, и парень подчинился. Что ж, намек более чем понятный. Хворост, так хворост, я вздохнул и углубился в чащу.

Лес в Ленории оказался совсем не таким, к какому я привык. Это не подмосковные сосенки и молоденькие березки, выросшие на месте заброшенных полей, это настоящая чаща с вековыми дубами, гигантскими вязами и переплетением толстых, с ногу мужчины, корней. Я продирался сквозь ветки, подбирая сломанные сухие сучья, и прислушивался к звукам. Даже они здесь отличались от привычных. Где—то вдали ухал филин, над головой выстукивал морзянку дятел, шелестела листва, а над всем этим висело вполне ощутимое нечто, странная тяжесть, накрывающая сознание, заглушающая звуки, будто лес накрыл мою голову огромной пуховой подушкой, пытаясь не то лишить слуха, не то задушить.

Я поминутно оглядывался, выискивая не столько хворост, сколько горящие огненно-желтым звериные глаза таинственных наблюдателей, но ничего не видел. Тем не менее, казалось, будто за мной наблюдают.

Неприятный лес.

Я поспешил закончить со сбором хвороста и вернулся на поляну.

Ленка рисовала в воздухе серебряные звезды, а Лас пускал между ними огненную змейку. Змейка двигалась осторожно, нащупывая воздушную дорогу алым язычком, огибала одну звезду и ползла к следующей. Я замер, любуясь зрелищем и в тайне завидуя пацану — он, как и я, владел магией огня, но почему-то не забирал тепло из окружающей среды и никого не замораживал. Мне, чтобы добиться такого уровня мастерства, наверняка понадобится больше, чем одно занятие, потому что важнее всего в магии — контроль. Этот урок я усвоил на собственном горьком опыте. И с контролем у меня плохо.

— Ты быстро учишься, — похвалила Лаврентьева Ласа, и тот, улыбнувшись, придвинулся к девушке почти вплотную.

Я бросил хворост, объявляя о своем присутствии, и разделил его на две части. Лас, не оборачиваясь, взмахнул рукой, и сухие ветви вспыхнули, едва не опалив мои штаны.

— Очень хорошо, — Лаврентьева поднялась. — Самое время поужинать.

Только теперь, когда загорелся костер, я увидел, что лес поменял окраску: потемнел, почернел, стал еще более зловещим. Пожалуй, в такой тревожной обстановке я не засну. Может, Ленка догадается оставить меня дежурным? Надо предложить это каким-нибудь образом.

— У меня с собой немного вяленого мяса, — Лас направился к дорожному мешку. — На ужин хватит, а утром придется охотиться.

Пацан вытащил из мешка полотняный сверток и развернул его. Внутри обнаружилось десяток приличных, с кулак, кусков мяса. С виду совершенно несъедобные — каменные и наверняка пересоленные, но когда я попробовал, понял, что десять кусков на троих очень мало — мясо оказалось вкусным. В магазинах такого точно не найдешь.

После ужина Ленка распорядилась о дежурствах:

— Первым дежурит Серлей, после полуночи — я, перед рассветом — Фрагор, а тебе, Лас, нужно хорошенько выспаться.

— Ладно.

Лас растянулся по правую сторону костра и уставился в ночное небо, Лаврентьева легла по левую, а я сел перед костром между ними, придвинув остатки хвороста. На месте Ласа я бы точно возмутился графиком ночных бдений, мало того, что одним из дежурных является девушка, так еще вместо самого Ласа перед рассветом его покой будет охранять конь. Он, конечно, говорящий, но все равно животное. А пацану хоть бы хны, будто так и должно быть. Нет, не понимаю я местных героев.

Молодой человек между тем повернулся лицом к костру и, обращаясь к Ленке, спросил:

— Видишь ту яркую звезду? Это Альдендерия — богиня красоты и женского начала. Мне кажется, она похожа на тебя. По крайней мере, у нее точно такие же глаза.

Ленка не ответила. Она не спала — я видел, что девушка лежит с открытыми глазами — но не ответила. И правильно сделала.

Я посмотрел в небо, усыпанное яркими сочными серебряными вишнями, и вздохнул. Не знаю как там у местной богини, но у Ленки действительно точно такие же глаза. Как звезды. Особенно в темноте.

Костер горел неярко, я подбрасывал в огонь хворост, но понимал, что на всю ночь дров не хватит, придется пошарить в ближайших кустах. Не хочется сидеть посреди леса в абсолютной темноте и оглядываться на каждый шорох.