Людмила Горбенко - Маг-новобранец

– Куда это он? – удивилась напарница.

– Ну как тебе сказать? – криво улыбнулся я.– Вспомнил о своих семейных обязанностях. Решил детей наказать, а заодно и жену проведать.

– Понятно,– ухмыльнулась Вторая.– Как тебе моя задумка?

– Гениально,– искренне сказал я.– А в чем, собственно, смысл? Сегодня по столичному календарю День святого Валентина, и ты решила таким образом намекнуть мне?..

– Да нет же! – возмутилась Вторая.– Сею в городе страхи, как приказано! По эскизам Филиппа Стульса! Я ведь тебе показывала план.

Вылетевший из наушника звук был похож на рев раненого крокодила:

– Порнухой развлекаемся?! Тебе, Вторая, что было поручено? Навести ужас! Город должен погрузиться в панику, понятно? А ты что творишь? Способствуешь приросту населения?! Немедленно ликвидируйте этот стриптиз и возвращайтесь в исходный квадрат! Оба!

Пока я с некоторым сожалением по кусочку удалял наведенный на мельницу морок, напарница взмыла в воздух, не дожидаясь меня. От ее обиженного лица исходили волны гнева, а из пальцев во все стороны летели искры. Походя сорвав с угодившего под горячую руку дерева сразу всю листву, она пнула каблуком самую толстую ветку, раздробив ее в труху. Невинные пылинки разлетелись в стороны стайкой бабочек с острыми, как ножи, крыльями и недобрыми улыбками наемных убийц.

– Не бери в голову,– успокоил я напарницу, едва сумел догнать.– По-моему, отличная мельница получилась. Готов поклясться: когда мельник выйдет из дома и увидит старое скучное колесо, то будет горько разочарован. Да что там разочарован – он обкусает себе локти с досады!

– Еще насмотрится твой мельник.– Вторая смахнула со щеки злую слезинку и неожиданно хихикнула.– Каждый вечер на закате сможет любоваться.

– Жаль тебя разочаровывать, но я самым добросовестным образом снял морок,– охладил я ее пыл.– Не знаю, как в столице, а у нас приказы куратора лучше не нарушать.

– Это был не совсем морок,– скромно потупилась напарница и, увидев мое недоумевающее лицо, пояснила шепотом: – Понимаешь, опыта работы с такими крупными объектами у меня не очень много, тем более при совмещении с вымышленным, нарисованным образом. Вчера полдня без толку билась: я материализую мельницу – она ни в какую, я с удвоенной силой – она как была деревянная, так и стоит. Ну я и… по-обещай, что никому не скажешь!

– Могила!

– А как же куратор?

Выразительным жестом прикрыв микрофон, я пресек ее сомнения.

– Ну!

Вторая подняла на меня честные голубые глаза.

– С мельницей у меня так ничего и не получилось, поэтому я отнесла рисунок в отдел к ландшафтным дизайнерам и наврала, что из столицы приказали в порядке эксперимента изменять ежевечерний вид с холма.

– И?

– Они засунули картинку в сканер.

– И!

– Машина поставила превращение мельницы на автомат…

Город. Вечер того же дня

Почему Джульетта настаивала на том, чтобы Оскар покинул трактир именно вечером, он понял слишком поздно.

Не успела лошадь отдалиться от трактира и повернуть за угол, как сразу несколько пар рук вцепились в ее гриву и загубник.

– Стой! Спешивайся и доставай кошелек!

Черные фигуры, окружившие лошадь, ступали неслышно, как бестелесные призраки. Оскар невольно вздрогнул – с мертвых, словно вылепленных из непроницаемой черноты лиц за ним пристально наблюдали вполне живые и даже насмешливые блестящие глаза, отчего фигуры казались еще более жуткими.

Дипломат в ужасе прижался к Подлюке, столкнувшись с одним из призраков нос к носу, и чуть не рассмеялся от облегчения. Никакой мистики – просто люди, головы которых облегают плотно вязаные шлемы с прорезями для глаз. Что плохо – длинные ножи в их руках тоже, несомненно, настоящие.

Тускло освещающий улицу фонарь моргнул и превратился в туманное пятно. Пальцы Оскара быстро скользнули за пояс – пусто.

– Не это ищешь? – посмеиваясь, спросили сзади, и в бок Оскару уперся его собственный кинжал. Дипломат послушно поднял руки.

– Что замер? Спускайся с лошади, выворачивай карманы! – тихо приказал невидимый собеседник.– Эй! Что смеешься, глупец? Умом повредился с перепугу? Это ограбление!

Видимо, Оскар был первой в истории города жертвой, встретившей эти слова радостной улыбкой. Обескураженный противник так растерялся, что даже опустил руку с кинжалом и тревожно заглянул в лицо истерически хихикающего человека.

Трико на нем было чуть более черным, а нож чуть более длинным и острым, чем у других. По этим приметам Оскар предположил, что перед ним главарь. Дипломат стер с лица неуместную улыбочку, внутренне поражаясь причудливым поворотам судьбы. Какой молодец подлец Хендрик, что перепрятал деньги! Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

Пока Оскар тихо радовался, грабитель, удивляясь странно веселому настроению жертвы, пришел в себя и попытался вернуть кинжал на прежнее место – то есть упереть в бок дипломату,– но немного опоздал.

Неожиданно для него Оскар приподнялся в стременах, резко оттолкнулся от крупа лошади и, ловко перевернувшись в воздухе, приземлился уже за пределами кольца нападающих. Привычная к подобным кунштюкам Подлюка стояла не шелохнувшись.

В открытом окне соседнего дома свистнули и зааплодировали. Подлюка польщенно заржала и опустилась в низком реверансе. Когда лошадь выпрямила ноги, к ее шее уже прижималось тонкое лезвие кинжала.

– Да,– с сожалением сказал грабитель.– Вы оба были поистине достойны восхищения. А теперь, как ни грустно, представление окончено. Попрошу деньги, и без фокусов. Надеюсь, жизнь лошади для тебя что-то значит?

– Держи.– Оскар медленно отвязал от пояса сморщенный кошель, одновременно нащупывая другой рукой в сумке коробку с метательными ножами.

Тихий свист главаря слился с возмущенным карканьем потревоженной вороны, про которую дипломат успел забыть, и характерным звуком, который издает металл, скребущий по металлу. Оскар не понял, как это могло случиться, но его метательные ножи вдруг оказались в руках нападающих, хотя коробка по-прежнему не покидала сумки. Кольцо фигур, затянутых в трико, начало зловеще сжиматься.

Умение достойно проигрывать является неотъемлемой частью дипломатической деятельности. С сожалением вздохнув, Оскар протянул свое имущество главарю.

– Подачки не принимаю! Давай деньги, что получил от трактирщика! – угрожающе зашипел грабитель, даже не притронувшись к худому кошельку.– Семьдесят семь монет!

– Вот, значит, как,– задумчиво протянул дипломат.– Молодец, Джульетта… Прости, брат, но это все, что у меня при себе. Если тебе обещали больше, то это была жестокая шутка. Или гнусный обман, что еще более вероятно. Можешь обыскать мои карманы и вещи, а также лошадь от копыт до кончика гривы– пусто. Все деньги, что я получил от трактирщика, сейчас у моего… у того сына Солли, который увезен в Башню.