В Бирюк - Обязалово

«ободрять тех, кто выполняет свой долг, сдерживать угрозами малодушных и карать смертью всех, кто вознамерится повернуть тыл, вселять в трусов больше страха, чем враги».

Как видно по Ксенфонту, заградотряды использовались даже в среде лучших воинов Древности — профессиональных воинов-спартанцев.

Ещё кыпчаки стрелы пускают. Подскакивают и давай лупить вразнобой. С 5-10 шагов. С такой дистанции стрела пробивает щит насквозь.

Тут как с рождением ребёнка: «голова прошла — всё тело пролезет». Диаметр у наконечника больше, чем у древка.

Принципиальная разница в крепеже наконечника хоть стрелы, хоть копья, между каменным веком и всякими металлическими эпохами: каменный наконечник вставляется в ращеп древка, металлический — можно надеть на торец палки.

Не прижимайся к щиту, может, повезёт — стрела силу потеряет и в доспех просто ткнётся. Кроме левой руки, где она умбоном не прикрыта — попадёт в это место — руке капец.

Оно чётко слышно: буханье копыт в галопе, визг накатывающей ватаги половцев, пауза при остановке коней, деревянный стук по щитам, будто град прошёл, волна криков и матюков раненых, суета, стук доспехов при замене бойцами из второй шеренги.

После второго-третьего раза такого… «стоять на убой» — народ не выдерживает, строй ломается.

Тогда в разрывы врываются уже конные с копьями — сбоку пешца можно и коротким копьём достать. Рати начинают разбегаться, и разгром переходит к самому страшному — рубка конницей бегущей пехоты.

Это знаменитая степная «триада»: стрелы, копья, сабли.

Стрелы — для прореживания строя, копья — для пробивания и сабли — для вырезания. Тактика, отработанная степными народами в тысячелетии войн.

Русским копейщикам против «конных серых тараканов» — не выстоять. Что и показали первые сражения Ярославичей с Боняком и Тугорканом.

Вот только в таком состоянии общего разгрома у отдельного русского воина, потерявшего строй и щит, появляется возможность и необходимость заниматься фехтованием, бегом или ещё какой физкультурой. Пытаться применить всякие батманы и рипосты. Хотя бы просто: «уклоняться от ударов, делая пол-оборота в сторону».

Есть в здешней тактике более страшный вариант. То, что происходило на Куликовом поле.

Две большие массы людей и коней перед кульминацией битвы были плотно прижаты друг к другу.

Тебе в спину упирается щитом парень из второй шеренги, просто лежит у тебя на спине. А ему в спину — такой же хлопчик из следующей. И так далее. Плотно спрессованное месиво. Ни о каком фехтовании и речи нет. Даже рогатиной не двинешь — её зажало сзади. Ни рукой, ни ногой не пошевелить.

А спереди на твой щит навалился визжащий придурок-татарин. Или кто он там — алан, ясс, касог… И он тоже нечего сделать не может. Разве что пытается сабелькой ткунуть через верх щита — размахнуться негде.

Испуганные, сжатые в стоячую массу степные кони, которые такого не выносят. И не могут ни убежать, ни, даже, на дыбы встать — нет места. Ржущие, хрипящие, потные. Одуревшие от тесноты, от паники — рвут зубами всё, до чего могут дотянуться — таких же коней-соседей и их седоков.

Любое движение, качание таких толп в любую сторону — смерть. Люди и кони спотыкаются и падают, их затаптывают насмерть.

Под ногами — тела бойцов Передового полка русского войска — полк полёг полностью, Большой полк стоит на их трупах. Дышать нечем: август в степи — жарко, запахи пота и крови. Людей и коней. И нарастающее давление с обеих сторон.

А ты — посередине. Как кусок сливочного масла на жаре, зажатый в бутерброде из двух деревянных щитов.

Летописи отмечают гибель ратников, «произошедшую от тесноты».

Представьте себе Токийское метро в час пик. На перронах стоят специальные команды утрамбователей пассажиров в вагоны.

А теперь замените изначально вежливых японцев на изначально рвущихся перервать глотки друг другу русских и ордынцев.

Втрамбуйте в такой вагон кавалерийский эскадрон полного людского и конского состава…

Всё равно — не похоже. Пассажиры в метро привычны к давке. Они по своему личному опыту знают — надо потерпеть и всё будет хорошо — доедешь до места, побежишь по делам…

Люди на Куликовом поле… Крестьяне, привыкшие здороваться за десять шагов. Степняки, у которых клаустрофобия начинается при виде костра соседнего становища ночью в степи. Замкнутое пространство. Инстинктивная паника. «Замуровали демоны!». Отражение собственного ужаса в десятках тысяч глаз вокруг, человеческих, лошадиных… А впереди — смерть.

И очень слабенькая надежда: убить хоть кого-нибудь в этот последний час жизни, в этом спрессованном до рёберного хруста месиве людей и коней, врагов и соратников.

Справа стоит мёртвый сосед. Разрубленное, запрокинутое лицо. Мухи ползают. Не падает — некуда. Чуть дальше — парнишка из соседней деревни, кровавые пузыри лопаются на губах — сломанные рёбра пробили лёгкие.

Если сейчас ударит Засадный полк — напор противника сперва усилится — моя очередь помирать придёт.

Если засвистит татарская дудка — они отойдут.

И мы отойдём. На два шага. Строй чуть ослабнет, мёртвые и тяжелораненые упадут на землю.

«Здесь никто не найдет, даже если б хотел,Руки кверху поднявших.Всем живым — ощутимая польза от тел:Как прикрытье используем павших».

Здесь — не найдёт. Поднять даже одну руку — сдохнуть.

Тот парень с пузырями — поднял. Руку с топором — хотел ворога ударить. Чего с татарином случилось — не видал, а пареньку рёбра сломали.

«Павшие» — не «прикрытье» — подготовленное предполье. Татарские кони в атаке спотыкаются на телах, образуются целые завалы перед нашим «забором».

Пьер Безухов, попав на Бородинское поле, был крайне удивлён его пустынностью. Массы вооружённых людей отнюдь не сталкивались непрерывно, не кидались грудью друг на друга, как ему, гражданскому человеку, по общепринятым представлениям о битве, казалось должно было быть. «Основной вред происходил от снарядов и пуль, пролетавших над полем во всех направлениях».

Можно дать числовые оценки. То, что необстрелянный граф воспринимал интуитивно, то французская полевая медицинская служба описывала в рапортах. Примерно 2/3 раненых пострадали от артиллерийских снарядов разного вида, четверть — от ружейных и пистолетных пуль. Потери от холодного оружия всех видов — 5–6 %. В том числе: 0.5–1.5 % — от штыков. Это в сражении против русской армии, в которой штыковой удар являлся фирменным знаком и поводом для особой гордости!