Джеффри Лорд - Небеса Таргала

— Ну, вы приняли верное решение, — заметил Блейд. — Но ты не боишься, что если карвары в один день исчезнут, то люди снова сцепятся в драке? Может быть, карвары — это совсем неплохо?

— Нет! Это ужасно! — Губы Дионы дрогнули; вероятно, она вспомнила своего погибшего ребенка. — А что до нас, до всех людских племен, обитающих в этой половине мира, то мы уже привыкли жить в дружбе. И мы будем жить так же — и еще лучше! — когда избавимся от этих мерзких тварей!

— От мерзких тварей… — задумчиво повторил странник, невидящим взглядом обегая светлые горизонты Таргала. Он вспоминал сейчас о Кайне Дорвате из Райдбара — Каине, продавшем свою планету, о Касте, жреце Черных Богов Зира, повелителе чудовищ, о древней Брегге, спаленной атомным огнем, о воинственных киртанских монахах, о кантийцах, мечтавших подмять под свое колено весь прекрасный мир Ханнара… Наконец, вздохнув, Блейд произнес: -Возможно, карвары и мерзкие твари, но есть люди — много людей, девочка, -которые ничем не лучше.

— Ты шутишь? — брови девушки снова взлетели вверх.

— Нет… К сожалению, нет.

Они прошли по дороге до ручья, через который был переброшен легкий ажурный мостик, и свернули на тропинку, что вела вверх по течению. Слева тянулись заросли хардары с огромными сине-фиолетовыми гроздьями, справа звенела в каменистом ложе вода. Потом тропа начала забирать вверх, на холм, с которого сбегал ручеек, образуя миниатюрный водопад; тут, на самом берегу, Диона и опустила свою корзинку с припасами.

— Смотри, какая красота! — ее руки потянулись к прозрачным струям, над которыми дрожала крохотная радуга. Миг — и широкий пояс с кинжалом полетел на землю, потом — сапожки, кожаная безрукавка и штаны; нагая, как праматерь Ева, девушка ступила в маленькое озерцо, подставив грудь ласке водопада. Она изогнулась в талии, стараясь не замочить волосы, прикрыла глаза и замерла — нимфа из бело-розового мрамора, Диана, богиня лесов и рощ, так схожая с ней именем.

Блейд восхищенно вздохнул. Не желая спугнуть это прекрасное видение, он осторожно стянул перевязь с мечом, разделся и тоже шагнул в воду. Она была теплой, прогретой на солнце и доходила страннику до колен; водопад обдавал его водяной пылью, приятно щекотавшей кожу. Протянув руки, словно раздвигая прозрачную вуаль радуги, он окунулся в живительный влажный туман, мерцавший мириадами алмазных искр. Лопатки Дионы коснулись его груди, ее светлые локоны легли на плечо. Затем руки Блейда нежно сжали две чаши, два плода с алыми бутонами.

Девушка, вздрогнув, откинула головку. Ее полураскрытые губы были рядом с губами странника, склонившись к ним, Блейд вобрал их медовую сладость, их терпкий вкус молодого вина, их опьяняющий трепет и жгучее желание. Да, он хотел эту женщину, эту воительницу с телом валькирии и лицом лесной нимфы! Сейчас он забыл про свой возраст, отлетели, растаяли его сорок семь зрелых лет, а за ними просочились, как вода в песок, развеялись ветрами и годы молодости. Сейчас он снова был юным, семнадцатилетним, страстным и нетерпеливым, он снова — будто бы в первый раз — касался нежной девичьей кожи, припухлых губ, ароматных волос, скользил жадными ладонями по таинственным и влекущим изгибам женского тела.

Слабо застонав, Диона наклонилась вперед, вытянула руки, уперевшись в невысокий каменистый склон, сглаженный водой. Прозрачный поток падал на ее спину, дробился на тысячи капель, окутывая их обоих теплым сияющим облаком. Бедра девушки раздвинулись, и Блейд вошел, сгорая от желания. Одетые невесомым радужным флером, они мерно двигались, вскрикивая и шепча неясные слова, слизывая влагу с губ, ощущая и друг друга, и ласку крохотного водопада, щекотавшего их кожу прозрачными пальцами водяных струй, и легкий ветерок, пролетавший над холмом, и густой сладкий аромат кустарника, сгибавшегося под тяжестью ягод. Они были вместе, так близко, как только может быть близок один человек к другому — и словно бы не одни: водопад, ветер, холм, кусты и трава тоже были с ними, словно свидетели бракосочетания перед ликом богов, они тоже негромко стонали в упоительном бесконечном наслаждении — и вскрикнули, протяжно и громко, когда наступил экстаз.

Подняв девушку на руки, Блейд вынес ее на берег, положил на траву и вытянулся радом. Не двигаясь, не говоря ни слова, они замерли, точно нимфа и фавн, изнемогшие от любви, потом Диона шевельнулась, и ее бедро легло на чресла странника.

Блейд не мог сказать, сколько минуло времени. Он помнил, что был распростерт под юным женским телом, он то ощущал его сладостный груз, то вдруг парил, слившись с ним, в розовых, голубых и серебристых небесах Таргала. Потом все та же плоть, одновременно сильная, упругая и нежная, билась и трепетала под ним, исходя стоном, острые зубки впивались в его плечо, пряди распущенных волос скользили по щекам, тонкие пальцы терзали спину. Он умер и воскрес, и снова умер; вселенная вращалась вокруг, осыпая его лепестками жасмина и роз. Их аромат — или так пахла кожа Дионы? -сводил с ума, но в то же время кается источником вечного покоя и счастья. Блейд так и не решил, чего именно — обессилевшие окончательно, они лежали в траве, два победителя, выигравшие в одном и том же поединке.

Прошло минут десять, когда оба смогли шевельнуть хотя бы пальцем. Потом Диона, вскрикивая от боли в мышцах и улыбаясь, встала на колени и подвинула ближе корзинку с едой и вином. Овечий сыр, холодная баранина, свежие лепешки, какието местные плоды, похожие на небольшие дыни, но вкусом напоминавшие апельсин… Они насыщались молча, жадно, не сводя глаз друг с друга.

Наконец девушка не выдержала.

— Ты смотришь на меня как… как… как на… — Диона показала страннику кусок лепешки с сыром и прыснула.

Блейд, чувствуя после еды необычайный прилив сил, ухмыльнулся.

— Что мы будем делать, когда покончим со всем этим? — он кивнул на стремительно пустевшую корзину. — Отправился в Урпат за добавкой или…

— Или, я полагаю, — Диона с лукавой улыбкой протягивала ему флягу. -Или, или, или, — пропела она, — тысячу раз «или»!

— На тысячу раз меня не хватит, — мудро заметил странник, отхлебнув терпкого халлаского. — Но, чувствую, уйдем мы отсюда нескоро… — Его руки легли на голые плечи девушки.

Внезапно со стороны города раздались звуки трубы, и он почувствовал, как напряглись мышцы Дионы. Эти трели были резкими и повелительными; не та бравурная мелодия, которой горнисты Арколы Байя приветствовали рассвет, и не те долгие, немного печальные ноты, что они извлекали на закате из своих сверкающих инструментов. Этот трубный зов напоминал отрывистое яростное рычанье хищника, и Блейд понял, что слышит сигнал к битве.