Николай Романецкий - Узревший Слово

Репня что-то рассказывал, увлеченно, с упоением, размахивая руками. Свет помотал головой, и в сознание прорвались последние слова Репни:

— …но тут у меня встал.

— Кто встал? — Свет непонимающе смотрел на Репню.

— Не кто, а что! — поправил Репня. — Корень, разумеется.

Похоже, он вспоминал мытье в бане с каким-то особым чувством, которого не было у Света.

— Что значит — встал? — Свет ошарашенно хлопал ресницами.

— Встал — значит поднялся и отвердел. — Репня тоже казался удивленным. — Не понимаете, что ли?

— Не понимаю…

— Глупышка! — Репня смотрел на Света с жалостью.

Жалость эта Свету не понравилась.

— Ну а дальше? — сказал он недовольно.

— А дальше — не скажу! — Репня ухмыльнулся. — Но думаю, что испытание Додолой я прошел!

— Бондарь! Что вы здесь делаете? — В дверях стоял отец Ходыня. — Разве не вам я сказал, чтобы вы сидели у себя?!

Репня медленно положил учебник на стол. Поднялся и с вызовом посмотрел на отца Ходыню. Свету показалось, что он хотел сдерзить, но, по-видимому, сумел сдержаться. А еще Свету показалось, что утром Репня был совсем другим — вроде бы даже ростом пониже… Наверное, он действительно прошел испытание, и сегодня впервые его назовут не воспитанником, а отроком. И перед Репней откроются кладовые волшебных знаний. Действующие, а не учебные заклятья. Настоящие колдовские жесты. Ему начнут преподавать реальную алхимию, высшую математическую магию и много других волшебных наук. И Репня станет мужем-волшебником. А его, Света, с позором выставив из школы волшебников, переведут в школу врачей.

— Идите, к себе, Бондарь! — Отец Ходыня не повысил голоса, и это уже не удивило Света: отныне с Репней будут разговаривать, как с равным. — И вы, Сморода, тоже ждите, покудова вас не позовут.

Репня подмигнул Свету и исчез за дверью. Отец Ходыня последовал за ним. Вот только подмигивать Свету он не стал.

Позвали Света в три часа пополудни. Отец Ходыня не зашел к нему перед обедом, и трапезу пришлось пропустить. Впрочем, голод Света уже не волновал. Ему хотелось только одного: чтобы закончилось это тоскливое ожидание. И когда открылась дверь, он был готов к любому позору.

В келью вошли двое — отец Борис и незнакомец в голубом одеянии мужа-волшебника. Вздрогнув, Свет поднялся с лежанки. В полном молчании колдуны завязали Свету глаза черной лентой и, взяв его с двух сторон под руки, вывели из кельи. С каждым шагом душу Света охватывало все более сильное волнение. Поворот следовал за поворотом, и Свет быстро потерял всякое представление о том, в какой уголок школы его ведут. Но руки, крепко державшие его за локти, казались руками друзей — он вдруг таинственным образом почувствовал уверенность в этом, — и потому начал успокаиваться. В конце концов все можно пережить, даже позор, подумал он. И удивился: еще утром такая мысль вряд ли пришла бы ему в голову, еще утром позор для него был страшнее смерти.

Наконец колдуны остановились, отпустили его локти. Свет замер в ожидании неведомо чего.

— Во имя Семаргла! — раздался вдруг пронзительный голос.

— Именем его! — отозвался слитный хор других голосов.

С головы Света сняли черную ленту, и он зажмурился — таким ярким показался ему хлынувший в глаза свет.

— Во имя Семаргла!

— Именем его!

Когда глаза Света привыкли к нестерпимой иллюминации, оказалось, что его привели в освещенный всего лишь десятком свечей зал торжеств. Окна зала были задрапированы тяжелыми черными шторами. Свет стоял в центре незамкнутого каре выстроившихся вокруг отцов и отроков-волшебников, одетых в парадные балахоны. Десятки глаз смотрели на Света. А потом откуда-то появился еще один незнакомец в одеянии мужа-волшебника и воздел к небу руки.

— Мужи! Отроки! Братие! — возгласил он. — Мы собрались здесь в знаменательный час! Сегодня воспитанник вашей школы Светозар Сморода прошел испытание Додолой и присоединился к священному братству Колдовской Дружины! И пусть он покудова еще мало осведомлен в колдовских науках, но отныне вступает в наши ряды. — Незнакомец повернулся к Свету: — Воспитанник Сморода! Властью, данной мне Кудесником, я нарекаю вас нашим братом. Ночь да не войдет в вашу душу, отрок-волшебник! Учитесь, овладевайте силами Дневного волшебства. Запомните, как сегодня вы приняли за яркий свет слабые огоньки свечей, и не поддавайтесь губительному влиянию Додолы. Благослови вас Семаргл!

Из-за спины незнакомца выдвинулся пастырь:

— Во имя Семаргла!!!

— Именем его! — отозвался хор голосов.

Свет был ошарашен. Словно во сне, смотрел он, как к нему приближаются два отрока и снимают с него серую пару воспитанника. А потом двое отцов надевают на него темно-синее одеяние отрока, и до Света доходит наконец, что это вовсе не сон.

— Да взлелеем в сердце своем Семаргла! — провозглашает пастырь. — Да убьем в себе Додолу!

— Да взлелеем в сердце своем Семаргла! — повторяет хор мужских и юношеских голосов.

И Свет, подобно эху, откликается:

— Да убьем в себе Додолу!

12. Взгляд в былое: Додола

Додола была младшей и самой любимой дочерью Сварога. Так утверждали старословенские былины.

Зачем Сварогу потребовалась такая дочь, былины не объясняли, но ведь пути божьи неисповедимы…

Во всяком случае, Додола с самого своего рождения стремилась к тому, к чему стремятся все женщины мира во время трех месяцев зеленца. Кроме тех, кто решил посвятить себя колдовству…

Для начала она попыталась соблазнить своего отца. Однако ничего из ее начинания не получилось — поскольку богу-породителю для осуществления своих планов не требовалась женщина, то и соответствующего инструмента у него не оказалось. Была ли наказана Додола за свои матримониальные поползновения, неизвестно: былины ничего на этот счет не говорили. Но вряд ли — ведь именно Сварог создал дочь бесперечь озабоченной своей женской природой. Стало быть, этим он преследовал какие-то собственные, далеко идущие цели.

Однако, даже если наказание и состоялось, оно в намерениях Додолы ничего не изменило. И когда у нее ничего не получилось с отцом, она обратила свой божественный взор на собственных братьев. Былины рассказывали, как для начала она сунулась к Дажьбогу. Но тем уже завладела Мокошь, и богине судьбы совсем не улыбалось обзавестись соперницей — пусть и в лице своей юной сестренки. И хотя в первую ночь, воспользовавшись ротозейством старшей сестры, Додоле удалось-таки совратить Дажьбога, развиться их отношениям Мокошь не позволила. Однако Дажьбог не подвел Додолу, и плодом той распрекрасной ночи стало рождение Словена, от коего, как известно, и пошли дажьбожьи внуки — словене.