Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

О пришельцах Яга, оказалось, знала не меньше Буянова и остановила его объяснения взмахом руки.

— Что ж, — промолвила она. — Я слово твое выслушала. Дело здесь серьезное и особо его делать надобно. Ворога изгнать — то не самое главное. Главное — не допустить, чтоб опять он в Резань пожаловал. Я о граде том много слышала: один из самых старых он на земле — трижды уже разрушался и строился всякий раз на новом месте, а имя сохранялось почти в неизменности. При самом Ящере первый раз он заложен был… И про Светлых я тоже ведаю — много раз они к нам являлись — где появятся, там беда.

— Помоги нам, Яга-воительница! — воскликнул Буян. — Не за себя, не за родню жены своей прошу — за друга моего. Горько ему таким жить. Присоветуй, что нам сделать, как беду эту превозмочь?

Яга встала, подошла к Властимиру, взяла в ладони его голову и осторожно сняла повязку.

— Что с глазами твоими сталося? — спросила она.

— Их у меня вырвали… и сказали, что вороны склевали, — еле слышно ответил князь, — Я сквозь боль грай вороний слышал, ветер от крыльев, когда над головой кружили, чувствовал, потому считаю, что не солгали мне.

— Подскажи, Яга-воительница. — Буян схватил ее за руку— Есть ли где на земле средство такое, чтоб вернуть ему глаза взамен утраченных?

— А коли скажу, что на ином краю земли оно, средство это, схоронено, так и пойдешь? — улыбнулась Яга.

— Так и пойду, — твердо ответил гусляр. — За тем и пришел… А коли мои глаза тебе надобны, то я и на то согласен, — прибавил он не дрогнув, — и без глаз петь можно. Голос меня прокормит.

Взор Буяна и горящие очи Яги встретились. Показалось гусляру, что раскаленные прутья вонзаются ему в глаза, выжигают слезы. Но не дрогнул, выдержал тяжелый взор, и на миг глаза не отведя.

Сердцем угадав поединок, нашел Властимир его руку и пожал.

— Не трудись, друг, — промолвил он. — Такой жертвы мне не надобно. Я за чужой счет счастливым быть не смогу — ты знаешь меня!

Яга наконец отвела горячий взор от залитых слезами глаз гусляра и отпустила его, склонясь над ранами Влас-тимира.

— Первый раз я такое встретила, — созналась она. — Дело и впрямь небывалое. Помочь ему надобно, но помочь ему трудно, ох как трудно…— Сжала крепче голову князя, ближе к лицу поднесла и сказала в раны поджившие: — Но помочь можно!

Властимир вскочил, вырвавшись.

— Что? Что ты сказала, старуха? — воскликнул он срывающимся голосом.

Буян бросился к нему, подхватил, но князь отбросил его, как ребенка, и вслепую пошел на Ягу, протянув руки.

— Что ты сказала, повтори? Не рви сердца моего!

Буян и Мечислав с двух сторон повисли на его локтях, силясь если не усадить, то хотя бы остановить. Вдвоем им едва удалось с ним справиться, да и то потому, что как раз в ту минуту подошла сама Яга к князю, провела рукой по его лицу и молвила ласково:

— Не порвется сердечко от радости, раз беда его не ослабила. И отвага в тебе, да и сил полно, а друзья — верней еще не было. Долог путь туда и сто крат тяжел, но решишься коли — поведаю!

— Я иду! Иду!

Яга кивнула друзьям, и те отпустили Властимира. Чуть покачнувшись, князь рухнул на лавку, закрывая лицо руками. Плечи его поникли, словно не радостную, а горькую весть ему поведали. Чуть совладав с собой, он поднял голову.

Вокруг была тишина, и ему показалось, что все ушли и оставили его одного. Впервые с тех пор, как заговорили с ним Явор с Яроком, окружало его молчание. Он различал потрескивание огня в печи и голоса просыпающихся лесных жителей, но больше ничего.

— Буян? — тихо позвал он.

Отзовись мир молчанием — и страх бы поселился в его душе навсегда. Но тишина ожила, отозвалась вздохом облегчения, верный друг присел рядом, обнимая за плечи.

— Все хорошо, Властимир.

Князь, не смущаясь, припал к плечу друга. — Я буду видеть, Буян? — шепнул он.

— Я все сделаю для этого, княже, светлым Перуном и Хоросом клянусь. А не помогут они — принесу клятвы Чернобогу[19], — торжественно молвил гусляр. — А пока успокойся — ты плачешь…

Властимир отер мокрую щеку.

— Знаю, — отмолвил он. — Это в первый раз с тех пор, как ослеп.

Яга-воительница поманила Буяна:

— Погоди-ка раньше срока радоваться. Путь впереди долог и труден, не раз еще, может, проклянете тот день, когда на него решились. Не всякий дойдет туда, не всякий дело исполнит — только самый сильный, самый мудрый и самый смелый.

— А ты испытай нас, коли веры у тебя в силы наши нет, — воинственно возразил Буян. — Тогда и посмотрим, кто может все одолеть!

— Нет мне в этом нужды, — покачала головой Яга. — Я уже силу и ум ваши видела. Только там не только это понадобится. Слушайте!.. Путь ваш лежит в страны дальние, в земли заморские, где люди говорят и живут не по-нашему. Путь ваш лежит отсюда на юг, по землям славянским — мимо городов, лесов, рек, мимо самого Киева-града по Днепру до самого моря, а через море и далее — по землям незнаемым. Может, там такие твари водятся, каких у нас и в самых страшных сказках ни сказать, ни пером описать. Но за теми землями неизвестными лежит сам отец Океан-море. В море том остров Буян[20]. На острове том стоит терем самого Кащея — он-то знает, где схоронена живая вода — единственное, что здесь помочь может. Коли не доберетесь до Кащея и на разговор его не вызовете — не видать князю света дневного, потому как во времена незапамятные Кащея боги хранителем живой и мертвой воды поставили: с той поры он и не старится и богов той водой оделяет по мере надобности.

— Так, может, сразу у самих богов ту воду и спросить? —молвил Мечислав. — Отец мой среди них не последний, не откажут ему светлые!

— Хватил! — Яга покачала головой. — У богов ее может и не статься в нужный миг, а у Кащея она завсегда есть. Надобно только его уломать, чтобы согласился он живой источник открыть для-ради вас. А это дело самое трудное — потруднее дороги станет.

— Клялся я Перуном, что живой водой той не раз исцелен был. Клялся Хоросом, что любой воде силу целебную дать может. Поклянусь Даждьбогом[21], что когда-то первым источник сей воды из скалы иссек, — сказал Буян. — А не помогут они — верность принесу самому Чернобогу, чтобы он светлых богов приструнил да с Кащеем уговорился по-родственному. А назад мне пути нет — клялся я, что друг и названый брат мой опять солнце увидит, и слово свое сдержу. Или мне самому солнца не видать и домой не ворочаться! На том меч целую!

Замолчали все, клятву такую услыхав. Даже Властимир от друга отступился. А Буян спокойно обнажил меч и коснулся его губами, подтверждая свои слова.

Яга смотрела на него сочувственно.