Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней

Вот только конунга фьяллей вся эта роскошь не могла устрашить: Торвард с бешеными глазами шел на противника, сквозь зубы рыча от ярости. Хедин же не торопился идти вперед: из-за давней раны он немного прихрамывал на левую ногу, поэтому не мог так быстро перемещаться, как его более молодой и ловкий соперник, и предпочитал дождаться, пока тот сам подойдет.

Они обменялись первыми ударами, принимая их на щиты. Учитывая богатый опыт Хедина, Торвард не рассчитывал, что тот скоро сделает ошибку, но и выматывать того, дожидаясь, пока более пожилой противник устанет в своих тяжелых доспехах, он не хотел, не желая давать Хедину случай подловить его самого. Даже полный клокочущей ярости, он действовал четко и целесообразно – сказывался опыт и выучка, которой были посвящены, пожалуй, года двадцать два из прожитых им неполных двадцати семи.

Торвард нанес простой удар – в левую ногу под нижний край щита. Этому учат новичков, их даже дразнят так: «голова – бедро, голова – бедро». Чтобы не пропустить удар, Хедин так же привычно опустил щит. И в этот миг Торвард мощным прыжком бросился на него и с грохотом впечатал свой щит в щит Хедина, держа свой щит немного выше, поскольку и сам превосходил противника ростом. Менее подвижный «морской конунг» не сумел уклониться, а Торвард верхним ребром щита двинул Хедину в подбородок. Голова «морского конунга» дернулась вверх, и Торвард быстро провел концом меча по его открытому горлу.

И отскочил, не желая попасть под кровавый поток, мощно хлынувший из перерезанного горла. Хедин упал на колени, роняя оружие и щит, а Торвард, словно поверженный противник его больше не интересовал, повернулся и огляделся. За время этой короткой схватки он не успел даже запыхаться. Полумаска шлема скрывала выражение его лица, но от всей фигуры конунга фьяллей исходило ощущение такой страшной, неукротимой, кровожадной силы, что невольно попятились даже его собственные люди. Даже у тех, кто много лет жил с ним бок о бок, мелькнуло жуткое ощущение, что их вождю нужна кровь, чтобы угасить жгущее его изнутри жадное пламя, – все равно чья, и в своей жажде он сейчас не различает своих и чужих.

– Ну, кто еще? – хрипло произнес он, выставив вперед окровавленный клинок и обводя им свидетелей поединка. – Ты, Гуннар? – словно приглашая, спросил Торвард. – Тебе тоже было мало славы и добычи?

Но Гуннар Волчья Лапа и не подумал принимать вызов – напротив, он поспешно бросил на траву свои щит и меч, расстегнул собственный шлем и швырнул к прочему оружию. Казалось, сам взгляд конунга фьяллей может уничтожить на месте, а Гуннар был не так глуп, чтобы пытаться соломой переломить силу. Одним из самых ценных своих качеств он считал умение вовремя уступить. А сейчас он готов был не только уступить, но и в прямом смысле спасаться бегством – без оружия и снаряжения бегать легче.

– Прошу у тебя мира, Торвард конунг! – закричал Гуннар, протягивая обе руки вперед, словно просил не мира, а милостыни. – Я не виноват! Это Хедин меня уговорил! Я не хотел перечить твоей воле! Не трогай меня и моих людей, Торвард конунг, мы будем верно служить тебе! Мы никогда не выйдем из твоей воли!

Торвард смотрел на него, но, кажется, не понимал ни слова из этой речи. К счастью для Гуннара, бешеный огонь его глаз погас, взгляд затуманился. Рука с такой силой сжала рукоять меча, что костяшки пальцев побелели, но меч все равно опустился и уперся в землю, словно Торвард хотел на него опереться. Весь покрытый кровавыми брызгами, с торчащими из-под подшлемника растрепанными черными прядями, он был дик и страшен, а его смуглые руки дрожали как в лихорадке.

Ничего не ответив, он вдруг склонился вперед, колени его подогнулись, и Торвард упал прямо на тело Хедина.

Опомнившись наконец, телохранители бросились к нему, перевернули, торопливо расстегнули шлем, сняли, ощупали взмокшую от пота черноволосую голову, выискивая тяжелую рану, боль от которой дошла до сознания конунга только сейчас, когда схлынуло боевое безумие. Виндир Травник уже развязывал мешочек с льняными полосами, заготовленными для перевязки, но перевязывать оказалось нечего.

Торвард не был ранен, если не считать нескольких обычных ушибов и ссадин. Он просто потерял сознание от перенапряжения – проклятье, делавшее конунга фьяллей ужасным для врагов, не щадило и его самого.

Опомнился он только под вечер. За это время дружина сделала множество необходимых дел: подобрала и перевязала своих раненых, оказала помощь легкораненым из числа противника, «тяжелых» – добила, собрала всю добычу, развела костры и приготовила еду. Возле костра положили Торварда. Сельви и Виндир, сидевшие возле него, вскоре заметили, что беспамятство перешло в сон. Спал конунг беспокойно – мычал, стонал сквозь зубы, и лицо его искажалось, словно ему снятся тяжкие страдания и муки. Виндир даже хотел разбудить его, но Сельви не разрешил: только Один знает, по каким тропам сейчас бродит дух их беспокойного конунга, но, если его разбудить, дух может не успеть вернуться.

Но постепенно Торвард успокоился, стал дышать ровнее и тише. В сумерках он наконец пришел в себя и даже отстранил руки Сельви, который пытался помочь ему сесть.

– Нечего меня лапать, что про нас люди подумают! – хмыкнул он. – Или я ранен? Ничего не чувствую.

– Ран мы не нашли. А люди не знают, что и думать. Встать можешь?

– Попробую. Мне очень надо встать.

Поднявшись на ноги, Торвард покачнулся – все тело болело, голова кружилась. Однако, сделав неотложные дела в стороне от костров, он вполне пришел в себя и обратно вернулся, уже не шатаясь. Хирдманы оборачивались и провожали его глазами.

– Пройдись по войску, – посоветовал ему Сельви. – Пусть люди видят, что ты жив и здоров.

Торвард кивнул.

– Я тут что… убил кого-нибудь? – неуверенно спросил он и посмотрел на свои ладони, будто искал на них следы чужой крови.

И действительно нашел… Из-под засохшей крови и грязи на них не было видно даже прошлогоднего шрама, который тянулся через всю правую ладонь до пальцев.

– Спроси лучше, оставил ли ты хоть кого-нибудь в живых, – мрачновато ухмыльнулся Халльмунд.

– Нет, борода, я правда… – Торвард нахмурился и потер лоб тыльной стороной ладони. – Не помню.

– Как Хедина уложил – не помнишь?

– Хедина? Квитта?

– Вон там лежит. – Халльмунд кивнул в сторону стана квиттов, куда перенесли тело их предводителя.

– А за что? Ведь было за что? – с надеждой спросил Торвард.

– Было, было, – успокоил его Сельви. – Они с Гуннаром влезли в битву. Под самый конец, так что их вмешательство мало что изменило, но потом они стали требовать части добычи. Хедина ты отправил к Одину, а Гуннар стал бормотать, что он не хотел.