Анатолий Дроздов - Золотые апостолы

Это была женщина из свечной лавки. Волосы ее выбились из-под съехавшей на затылок косынки, лицо перекосила гримаса. Столько злобы и ненависти было в ней, что стоявшие ближе к солее отшатнулись.

Отец Константин растерянно потер шею и пошел к выходу. Его неожиданная спасительница тоже исчезла. Прихожане сгрудились возле тела одержимой. Я подошел ближе, заглянул через головы. Ком тряпья все также недвижимо лежал на каменном полу: там, где должна быть голова, растекалась по темной плите красная лужица.

— Убили! — вдруг всхлипнул кто-то.

— А она сама? — возразил мужской голос. — Чуть священника не задушила, сила бесовская!

— Скорую надо бы вызвать, — растерянно предложил кто-то…

Я повернулся, быстро подошел к своим девушкам и вывел их наружу.

— Кто это был? — спросил Дуню, не уточнив, но она поняла.

— Райка. Попадья.

Меня вновь передернуло: не ожидал.

— Попадья сидит в свечной лавке?

— Так к деньгам ближе, — сердито ответила она. — Не надо нам было туда ходить. И без того все осмотрели бы.

…Мы обошли монастырь со всех сторон. Даже по узкой тропинке по-над берегом пробрались. Высокие узкие окна монастыря были прорезаны высоко над землей, даже сейчас, пять веков спустя, они были недоступны. Входов было только два: центральный, через храм, и один боковой, закрытый узкой стальной дверью.

— Здесь мы с Татьяной Сергеевной прошли, — нервно достав сигарету, сказала Рита, когда мы остановились у этой двери. — Там — сквозной проход в дворик, но есть лестница, мы поднимались по ней, потом спустились в подземелье. — Она порылась в сумочке и достала связку ключей. — Сама не помню, как они у меня оказались: то ли Татьяна Сергеевна дала, то ли я в суматохе положила…

Она не стала уточнять: и без того было ясно, что за суматоха случилась два дня назад.

— Идемте! — обнял я ее за плечи. — Отвезу вас домой. А мне еще к начальнику милиции…

3

Виталик со Светой засобирались домой, когда совсем стемнело. Мы проводили их за ворота, и там он сердечно расцеловался с девушками, а меня по-дружески обнял.

— Зайди ко мне завтра с утра, — шепнул на ухо, и я, все поняв, в порыве чувств чмокнул его прямо в желтый синяк.

— Пойдемте погуляем! — предложила Рита, когда мы вернулись во двор, и, взяв девушек под руки, я повел их в сад.

Сад у деда Трипуза оказался огромный. Мы прошли между старыми деревьями, стараясь не наступать на яблоки, во множестве рассыпанные по траве, и выбрались на берег речной поймы. Он не был так высок и крут, как противоположный, но все же до заливного луга внизу тянулись метров десять крутого, поросшего травой, склона. В небе висела огромная полная луна, заливавшая все вокруг своим бледным светом, где-то далеко, посреди поймы, бежала река, скрытая от взора прибрежным кустарником, в низинах и ямах только-только начал сгущаться туман. Внизу, прямо под нами, на заросшей густой отавой пойме, лежал, подогнув по себя ноги, черно-белый, тупомордый бычок, мерно работая челюстями. От шеи его к вбитому в землю колышку тянулась темная змея веревки. Кто-то ударными темпами выращивал говядину, оставляя ее на лугу даже на ночь.

— Хорошо как! — сказала Рита, потянувшись. — Красота! Так бы и стоял здесь до утра!

— Прохладно! — пожаловалась Дуня, передернув плечиками, и пояснила виновато: — Река недалеко.

Я рывком стащил с себя джемпер и набросил ей на плечи. Она благодарно улыбнулась и завязала рукава на груди.

— Постоим еще немного, — предложила Рита и достала из сумочки сигареты. — Где я у себя такое увижу? Так, Аким?

Я кивнул, продолжая рассматривать вид на Горку. Луна висела позади нас, четко вырисовывая на противоположном берегу поймы оба монастыря. В том, что слева, в окнах еще горели огни. Значит, рано.

— В такую ночь только и гулять с парнем в обнимку, целоваться с ним под луной, — лукаво покосилась на меня Рита и вздохнула: — А не думать, как лучше забраться потихоньку в старинные подвалы.

— Ты можешь не идти, — пожал я плечами.

— Счас! — обиделась она. — Зачем я тогда сюда приехала?

— Не боишься? — сощурился я. — Вдруг там привидение? Какой-нибудь гуляка-монах, не сподобившийся отпущения грехов?

— Не боюсь, — серьезно ответила она. — С тобой — нет…

— Смотрите, собака! — прервала нас Дуня.

Мы посмотрели в направлении ее вытянутой руки. По лугу, от дороги на Заречье, не обращая ни на что внимания, неторопливой рысцой бежала крупная собака. Когда она приблизилась, стали ясно видны большие светлые подпалины у нее на боках и вываленный из пасти язык.

— Тоже вышла погулять под луной, — улыбнулась Рита. — Наверное, на свидание к кавалеру бежит. Или к подруге.

Собака подбежала совсем близко, и бычок, мирно жевавший свою жвачку, вдруг мыкнул и вскочил на ноги.

— Что это он? — удивилась Рита, и в следующий миг собака метнулась к бычку. Прыгнув, она на мгновение словно прилипла к его шее, затем отскочила в сторону. Бычок рухнул на бок и засучил ногами. Рита взвизгнула.

— Волк! Это волк! — закричала рядом Дуня.

— Ах ты, погань!

Я зашарил взглядом по земле, заметил толстый сухой сук, поднял его. Сук оказался увесистым и длинным, и я переломил его о колено. Тем временем бычок на лугу перестал шевелиться, а собака, подняв к небу острую морду, завыла на луну.

— Получай, сволочь!

Укороченный тяжелый сук — бита, описал в воздухе дугу и с хрустом врезался в застывшую тень на лугу. Раздался визг, собака кувыркнулась через голову.

— Так ее, Аким! — воскликнула Рита.

Собака на лугу вскочила на ноги и вдруг зарычала, глядя в нашу сторону. Два сверкающих огонька — глаза, недобро сверкнули, и внезапно зверь бросился к нам. Дуня с Ритой завизжали, отпрянув назад, а я быстро подхватил с травы оставшуюся половину сука. Но склон оказался слишком крутым для разъяренного пса: на середине его он словно натолкнулся на невидимую преграду, поскользнулся и, кувыркаясь, покатился вниз. Оказавшись внизу, зверь вскочил на ноги и снова зарычал, показывая острые длинные зубы.

— Идем отсюда! — закричала Рита, хватая меня за руку. На другой повисла Дуня, и, бросив сук, я торопливо повел их к дому. Во дворе Дуня отпустила мою руку.

— К соседям сбегаю, — торопливо сказала она, — это их бычок. А вы переодевайтесь пока…

Она выбежала за калитку. Мы с Ритой переглянулись. Замечательный вечер был безнадежно испорчен…

Я припарковал «омегу» в тени деревьев на площади у монастыря, заглушил мотор. Осмотрелся. Вокруг было ни души. Горка, действительно, ложилась спать рано, редкие проявления жизни сейчас наблюдались далеко отсюда — в центре города, близ гостиницы и единственного ресторана. Я достал из-под сиденья сумку с фонариками и инструментом, открыл дверцу…