Марина Добрынина - Империя под угрозой. Для служебного пользования

Смущенно улыбаюсь и заглядываю в его синие, будто обведенные черным косметическим карандашом, глаза. Плещется в них что-то, будто, неприязнь, но не отчетливо.

Мне лестно. Как же, ценным специалистом обозвали. Можно и подумать… Право слово, отчего же не подумать? Особенно, если учесть, что я понятия не имею, на что я еще годна.

— Хорошо, — отвечаю, — надеюсь, за шесть месяцев действительно ничего ужасного не произойдет.

Он загибает кверху углы губ, вроде как пытается улыбнуться. Отчего это дрожь по коже? Хотя, мне по уровню предчувствия не положены. Всего-то четвертый.

— Вот и замечательно.

И подсовывает мне под нос лист бумаги.

— Ознакомьтесь, это приказ о Вашем новом назначении.

Брови мои непроизвольно лезут на лоб, однако беру, читаю: "Дровник… должность начальника отдела внутренних расследований". Да, есть у нас такой отдел. Теоретически. Не знаю, плакать или радоваться. Отдел прямо скажем, э… специфичен…, но это повышение. Раньше у меня один Андрюха был в подчинении, а теперь целая куча, хм, специалистов.

— Все, — объявляет Юлиан, — можете идти. И приступайте к работе.

— Спасибо, — шепчу.

Деревянной походкой, сжимая в руках бумагу, покидаю помещение.

— Поздравляю Вас с назначением, Майя Алексеевна, — журчит секретарша, когда я растерянно волоку ноги через приемную.

— Ага, — отвечаю, машинально отметив прибавление отчества к моему имени, — конечно.

Двигаюсь к выходу. Но потом, кое о чем вспомнив, разворачиваюсь и подхожу к ее столу. Антонина Григорьевна сидит паинькой, сложив на столешнице наманикюренные ручки, и кокетливо похлопывает ресничками. Мне она не нравится. Лет пятьдесят, а ведет себя, как нимфетка. То есть одевает мини-юбки и порой присюсюкивает. Но информацией владеет. Самой разной, в том числе и нужной. Потому делаю над собой усилие и изображаю на лице милейшую улыбку.

— Скажите мне, Антонина Григорьевна, а куда наш Тимофеев подевался?

Мадам опускает ярко-голубые веки, вздыхает тяжко и медленно проговаривает:

— Инсульт, Майя Алексеевна. Уборщица наша, Анечка, нашла его утром в кабинете, уже холодного. Врачи говорят — кровоизлияние в мозг. Мы его похоронили на прошлой неделе. Жаль, Вас не было. Все так рыдали.

Да, улилась бы я крокодильими слезами. И повод есть: не я этого гада прихлопнула, сам помер. Сплошной обман.

— Ну да, — говорю, — конечно, жаль, хороший был человек.

И быстро ухожу, пока она не заметила легкую перекошенность моей физиономии. Врать не люблю.

Глава 2

Наблюдаю с интересом за тем, как рабочий в голубом комбинезоне прикручивает к дверям табличку с моей фамилией. Надо же, а Юлечка предусмотрителен, заранее все подготовил. Как знал, что не откажусь. Теперь этот большой, светлый и теплый кабинет, вместе с бесплатно прилагающейся к нему дурочкой-секретаршей — мой. И я буду здесь обитать, по крайней мере, следующие шесть месяцев, если что не случится. Сажусь в глубокое кожаное кресло, о, оно новое, еще не расшатанное предыдущими инквизиторскими задами, внимательно разглядываю портрет василевса на стене. Портрет повешен чуть криво, взгляд у василевса хитровато-прищуренный. Мол, знаю я вас, Мастеров!

Жизнь, кажется, меняется к лучшему. Кабинет — замечательный, замена шефа — прекрасно. Беспокоит характер предстоящей работы, но и здесь я справлюсь. Особенно, если мне кто-нибудь объяснит мои функции.

Знаю, что в теперь уже мой отдел стекается вся информация по правонарушениям со стороны сотрудников СИ, совершенным на территории округа. Мы блюдем чистоту своих рядов. В особо сложных, а также грозящих широким общественным резонансом случаях ОВР берет расследование на себя.

Жаль лишь, что особая любовь к моей новой работе — явление редкое и попахивающее извращением. А теперь, когда руководителем ОВР сделали Мастера, нас будут еще и бояться. Ну да ладно, не привыкать. Может быть, это даже приятно.

Иду знакомиться с коллегами, вернее, подчиненными. От двери заворачиваю обратно, усаживаюсь в кресло и по телефону приглашаю сотрудников зайти ко мне. Пора бросать эти демократические замашки. Не ПОПЧ же, в самом деле.

Они появляются на пороге. Втроем, настороженны, озадачены. Общий настрой выражает легкую недоброжелательность к моей скромной персоне. Чувствую дрожание воздуха. И кабинет сразу кажется маленьким и темным.

С биографиями я уже ознакомилась, просмотрев в базе личные дела.

Номер один — Галиуллина Роза Сабировна. Среднего роста дама, сорока четырех лет. Полная, среднего роста, волосы коричневые, стрижка короткая, глаза голубые, под низкими наплывающими веками. На лице косметики — ноль. Следователь. В разводе, имеет двадцатилетнего сына-студента. Я ей явно не нравлюсь.

Номер два — Парушева Инна Аркадьевна. Высокая, стройная, привлекательная, молодая. Светлые волосы убраны в хвостик. Улыбается. Аналитик. Не замужем. Пытается быть по отношению ко мне лояльной, но где-то под улыбкой также таится недоверие.

Номер три — Семен Гунько. Парень двадцати четырех лет. Вид совершенно бестолковый, кто-то сказал бы даже: позорящий звание. Волосы всклокочены, на расстегнутом кителе там и сям разбросаны живописные разноцветные пятна. Глаза неопределенного сероватого оттенка распахнуты широко и ничего не выражают. Программист. Женат. Отец двоих детей. Формирует и ведет информационную базу по Управлению.

Там, за дверью, на компьютере раскладывает пасьянс моя секретарша — бесполезное, неопределенного возраста существо, чье имя меня не интересует. Мышиного цвета волосы, собранные пучком на затылке, голубенькие бегающие глазки и кокетливый розовый шарфик поверх форменной рубашки. Делаю себе заметку в памяти: избавиться.

Это весь мой коллектив.

— Ну что же, — вещаю, обозрев присутствующих строгим, но дружелюбным, как полагается командиру, взглядом, — здравствуйте, я ваш новый начальник. А зовут меня Майя Алексеевна Дровник.

Роза Сабировна сухо кивает. Инна улыбается еще шире и говорит "очень приятно", так, что становятся видны даже белые заостренные резцы. У Семена реакция, как таковая отсутствует — видимо, он на связи с информационным полем планеты, а я отвлекаю.

Далее произношу небольшую, но пламенную речь, в которой выражаю величайшую радость по поводу предстоящей работы с такими замечательными людьми, надежду на то, что они окажут мне посильную помощь в процессе ознакомления с тонкостями внутренних расследований. А после, заметив, что реакция народа на мое появление в целом не изменилась, предлагаю сотрудникам покинуть кабинет и приступить к работе.