Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

Часовой снаружи сплюнул и заворчал про себя в бороду, но вдруг вздрогнул, когда негромкий презрительный смех достиг его ушей. Он поднял голову и увидел на выступе замка над ним высокую фигуру в черном плаще и с непокрытой головой.

Его черты выражали презрение и злобу.

Быстрый иракзаи натянул лук и выстрелил. Стрела ударила прямо в черную грудь, но презрительный смех не прекратился. Пророк вырвал стрелу и швырнул ее назад в стрелка. Иракзаи инстинктивно вскинул руку, его пальцы сомкнулись на вращающейся стреле.

Затем он вскрикнул. В его руке дерево стрелы внезапно ожило. Он попытался отбросить его от себя, но было уже поздно: он держал живую змею, и она уже обвила его запястье и мускулистую руку.

Воин снова закричал, его лицо побагровело. Он упал на колени, сотрясаемый ужасными конвульсиями, а затем затих неподвижно.

Услышав крик, Конан быстро направился к двери, но вдруг резко остановился в смущении. Он понял, что дверь загорожена щитом из прозрачного кристалла. Сквозь него он увидел иракзаи, лежавшего неподвижно на камнях галереи с обыкновенной стрелой, воткнувшейся ему в руку.

Конан поднял нож и ударил. Керим Шах и иракзаи были обескуражены тем, что его удар остановился в воздухе с громким лязганием стали, встретившей неподатливое вещество.

Конан не стал больше тратить усилий. Он знал, что даже легендарная сабля Амира Курума не разобьет невидимую завесу.

В нескольких словах он объяснил дело Керим Шаху, и ту ранец пожал плечами.

— Если нам преградили выход, мы должны будем найти другой. Пока наш путь лежит вперед, не так ли?

Конан с ворчанием повернулся и пошел через зал к противоположной двери с чувством приближения к порогу судьбы.

Как только он поднял нож, дверь беззвучно распахнулась. Конан прошел в большой зал с тонкими стеклянными колоннами по бокам.

В сотнях футов от двери начинались широкие ступени лестницы из зеленого нефрита, которая вела, сужаясь, к вершине. Что лежало за лестницей, он не мог сказать, но между ним и подножием лестницы стоял удивительный алтарь из отсвечивающего черного нефрита. Четыре огромные золотые змеи обвивали алтарь, их поднятые клинообразные головы смотрели в четыре разные стороны. Они были подобны зачарованным стражам сказочного сокровища. На алтаре между змеями стоял кристаллический шар, наполненный клубившейся дымообразной субстанцией, в которой плавали четыре золотых граната.

Вид их возбудил в Конане смутные воспоминания, но затем он больше не обращал внимания на алтарь, так как на нижних ступенях лестницы стояли четыре фигуры в черных плащах.

Он не заметил, как они появились там, их коршуноподобные головы кивали в унисон, их ноги и руки были скрыты просторными одеждами.

Один из них поднял руку, и рукав скользнул вниз, открывая какой-то обрубок кисти. Конан замер на полушаге, остановленный против своей воли.

Он встретился с силой, намного отличающейся от гипноза Хемсы, и не мог продвинуться вперед, хотя чувствовал, что в его власти отступить, если он захочет.

Его спутники также остановились и казались более беспомощными, чем Конан.

Пророк, у которого была поднята рука, поманил одного из иракзаи, и тот двинулся к нему, как в трансе, с неподвижными глазами и с саблей в вялой руке. Когда он проходил мимо Конана, киммериец вскинул руку, чтобы задержать его. Конан был намного сильнее иракзаи, но сейчас его мускулистая рука была отброшена в сторону, как соломинка. Иракзаи прошел к лестнице скованными механическими шагами, наклонив голову. Пророк взял саблю. Она блеснула, когда он взмахнул ею вверх и вниз. Голова иракзаи отделилась от тела и с гулким стуком упала на черный мраморный пол. Струя крови брызнула из рассеченной артерии, и обезглавленное тело опрокинулось назад.

Снова уродливое подобие руки поднялось, и другой иракзаи проковылял к своей смерти. Жуткая драма повторилась, и еще одно безголовое тело легло рядом с первым.

Когда третий иракзаи прошел мимо Конана, киммериец вдруг ощутил прилив невидимых сил, пробудившихся в нем.

Его левая рука непроизвольно скользнула под баккарианский ремень и легла на стигийский пояс. Конан почувствовал новую силу, хлынувшую в его онемевшие члены.

Третий иракзаи был уже обезглавлен, и уродливый обрубок поднялся снова, когда Конан почувствовал, что преодолевает невидимый барьер. Яростный и непроизвольный крик вырвался из него, когда он прыгнул вперед. Его левая рука сжала пояс колдуна, а длинный нож сверкал, как молния, в правой. Люди на ступенях не двигались. Они спокойно смотрели и, если и почувствовали удивление, не показали его. Конан не позволял себе думать, что могло случиться, когда он приблизится к ним. Его кровь стучала в висках, малиновая дымка плыла перед глазами.

Он горел желанием убить, погрузить свой нож в тело каждого из колдунов.

Дюжина шагов отделяла его от ступеней, на которых стояли усмехавшиеся демоны. Взгляд его случайно упал на алтарь. И мгновенно в ушах отчетливо, как наяву, прозвучали загадочные слова Хемсы: «Разбей кристальный шар».

Его реакция была молниеносной. Даже самый великий колдун не успел бы прочитать его мысли и предотвратить действия. Изогнувшись, как кошка, Конан обрушил свой нож на шар. Раздался оглушительный взрыв. Пробудившиеся к жизни золотые змеи, шипя и извиваясь, бросились на Конана. Но он был неудержим. С быстротой обезумевшего тигра он перерубил чудовищные стебли, которые потянулись к нему, и он ударил в кристаллическую сферу еще раз. Шар взорвался с громом, усеяв черными осколками мрамор, а золотые гранаты, как будто освобожденные из плена, взметнулись вверх к потолку и исчезли.

Безумный крик вырвался разом из четырех глоток и многоярусным эхом прокатился по огромному залу.

На ступенях лестницы извивались в конвульсиях четыре фигуры. Когда эхо стихло, они застыли, и Конан понял, что колдуны мертвы. Четыре безголовых змеи безжизненно обвивали алтарь.

Керим Шах медленно поднялся на ноги. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от звона в ушах.

— Ты слышал этот грохот, когда взорвался шар? Не души ли колдунов были заключены в золотых гранатах? Ха!

В этот момент Конан ощутил воздействие на себя какой-то новой силы. Действительно, на лестнице стояла другая фигура. Его плащ тоже был черным, но из богато вышитого бархата, а на голове была бархатная шапочка. Его лицо было спокойно и казалось даже приятным.

— Кто ты такой? — спросил Конан.

Он уставился на него, держа нож наготове.

— Я — Хозяин Уисмы!

Его голос был похож на перезвон храмового колокола, но с ноткой жесткой насмешки.