Андрей Астахов - Машина Апокалипсиса

Будь у меня при себе меч или хотя бы кинжал, я бы не раздумывая ворвался в дом и навел шорох. Но у меня всего лишь тупой серп. Впрочем, налицо были все признаки того, что компашка явно приняла лишнего. Один из разбойников начал клевать носом и в конце концов свалился на стол. Еще через четверть часа другой разбойник поплелся куда-то, еле переставляя ноги. Я ждал. А потом услышал голос Кацбалгера:

– Царап! – И еще через несколько секунд. – Фига! Кля..клянусь своим кар…карманом, слабаки вы! Сла-ба-ки!

Шатаясь, трактирщик вышел во двор. Я подумал, что второго такого случая у меня не будет. В последний момент я все же поддался порыву человеколюбия и вооружился найденной у стены тяжелой доской. Подкравшись к Кацбалгеру, который возился с завязками своих штанов, я от всего сердца нагрузил его этой доской по башке. Кацбалгер без звука ушел в глубокий нокаут.

На всякий случай я связал голубчику руки его собственным кушаком и прокрался в дом. Двое из разбойников сидели ко мне спиной, третий лежал на столе в луже собственной блевотины. Прямо у двери стояли арбалеты: я тихонечко взял один из них, оттянул рычагом тетиву. Орех арбалета громко щелкнул. Ближайший ко мне разбойник встрепенулся, повернул голову.

– А-а-а-а-а! – протянул он, пытаясь поймать меня в фокус. – Чо-о-о?

– Тихо! – шепнул я, наставив на него арбалет. – Кинжал на пол!

– А-х-у-у-у-у! – выдохнул разбойник и, замахав руками, пошел на меня.

Я нажал на спусковой рычаг. Кованый железный болт с чавканьем вошел бандиту под ребра, он всхлипнул и повалился на пол. Второй разбойник вскочил из-за стола, зацепил ногой табурет и рухнул на пол, вопя и матерясь. Перезаряжать арбалет я не стал, просто врезал им разбойнику, целясь в голову. Хрястнула кость, и бандит заткнулся. Третий из головорезов пребывал в глубокой пьяной отключке, и я вздохнул с облегчением – убивать его не было никакой надобности.

Покончив с врагами, я активировал «Светляк» и начал обыскивать ферму, пытаясь найти свои вещи, но во всех ящиках и ларях было только грязное тряпье и разный хлам. Я нашел пару кожаных башмаков, подходивших мне по размеру, и только. Как-то случайно на глаза мне попался смятый клочок бумаги, лежавший на полу у горящего очага: мне показалось, что это бумажку хотели бросить в огонь, но не докинули до цели. Я поднял бумажку и почувствовал запах дорогих духов. Наверняка ее здесь оставила эта мерзавка Рена. Я развернул клочок: это был смятый маленький конверт, а внутри оказалось письмо, написанное на имперском языке. Очень интересная эпистола оказалась, а главное – я, наконец-то, нашел способ подобраться к Рискату:

Ты меня разочаровываешь, Шукра.

До меня дошли слухи, что ты по-прежнему ведешь дела с шайкой грязного саграморца Кацбалгера. Учти, я этим недоволен. Мне неприятно, что в наше святое дело вовлекаются разные подонки. Однако, коль скоро ты используешь этих бандитов, постарайся использовать их с умом, а не только для личного обогащения.

Теперь о деле. Медальон следует передать моему агенту в Лоэле. Он будет ждать тебя на старом городском кладбище каждую ночь с воскресения на понедельник, рядом со склепом графа Тарлога. Ты покажешь ему мой перстень и скажешь пароль: «Истина и путь». Отдашь ему медальон Черного Венсана, а он отдаст тебе деньги. После этого ты отправишься в Университет Корунны и встретишься с профессором Лавалетом. Назовешься представителем Фонда изучения древностей, отдашь ему полученные от агента деньги якобы как очередную часть гранта и предложишь себя в качестве боевого мага для охраны раскопок в Орморке. Я специально послал тебе своих лучших гримлингов, чтобы с их помощью ты смог подобраться к Орморку. Используй их способности на благо нашего святого дела. Я свяжусь с тобой, когда ты мне понадобишься.

Учитель

Я ошибся – письмо здесь оставил сам Шукра. Но это уже не имело значения. Письмецо было ценной находкой: ясен пень, что Учитель и есть человек-призрак Шамхур Рискат. Я засунул письмо в спорран и продолжил поиски своих вещей, но ферма была пуста. Делаем вывод – если моего добра нет на базе бандитов Кацбалгера, значит, оно у Захариуса-Шукры. Пора побеседовать с трактирщиком.

Кацбалгер очнулся не сразу – видать, я его крепко приложил доской. Но когда он пришел в себя, то сразу узнал меня и взвыл от страха.

– Н-не уб-бивайте! – выдавил он, выстукивая зубами чечетку. – П-пааажалуйста!

– Это от тебя зависит, чмо болотное, – я приставил к его горлу кинжал, позаимствованный у одного из убитых бандитов. – Значится, так: мы не окончили разговор в Мартенеке. Серия вторая: сейчас ты мне расскажешь, во-первых, где Захариус, а во-вторых, куда вы подевали мои вещи.

– В-ввещи у-у За..Захариуса.

– А где Захариус? Ну, говори, урод! – Я кольнул трактирщика кинжалом, и он заскулил, как побитая дворняга.

– Он.. он у л-леди Рены жи…живет, – прохныкал Кацбалгер. – Он… меня за…заставил!

– Ври больше, сволочь. Сам, небось, на большую дорогу подался с радостью, бабосы кистенем заколачивать. Я-то помню, как меня твои морды у пещеры чуть не прибили из-за фляги с акваголем.

– Я…я не виноват. Я отдам вам долг, добрый сэр.

– Какой еще долг?

– Деньги вашего отца, – Кацбалгер от страха трезвел прямо на глазах. – Двенадцать тысяч дукатов.

– Сколько? – Я не поверил своим ушам. – Ты говорил, отец вложил в твое дело двенадцать дукатов.

– Двенадцать, но только тысяч, – Кацбалгер попытался мне улыбнуться.

– Наколпачил меня, сука? А я, значит, должен оставить тебе жизнь, да?

– Вы… вы деньги получите!

– А почему я должен тебе верить? Может, ты меня опять разводишь, как… как лоха.

– К– клянусь!

– Я тебе не верю.

– Слово чести! – взвыл Кацбалгер. – Можете сам проверить, добрый сэр. Ваши деньги лежат в моем сундуке в трактире. Ступайте и возьмите их. Ключ у меня в кошеле лежит, тута. Только, во имя Бессмертных, не убивайте!

– Ладно, – я вытащил из калиты Кацбалгера ключ и убрал кинжал. – Живи пока. Только помни, гнида, я ведь вернусь, если ты меня наколол.

– Я правду говорю!

– Врет, – услышал я возмущенный голос.

Я обернулся. В воротах фермы стояли Вандайн и Ричарделла. Рыцарь-оборотень был снова в человеческом облике, при шикарных доспехах и мече.

– Посторонись, приятель, – заявил мне имперец. – Теперь я по своему побеседую с этими сволочами.

– Да ту, почитай, уже нет никого, – сказал я. – Я уже все разрулил.

– Да? – Имперец как-то странно на меня посмотрел, потом взял за локоть, отвел в сторону и зашептал горячо: – Хочу тебе сказать, собрат рыцарь, что в твоих интересах было бы молчать о том, что ты видел этой ночью.