Кэтрин Фишер - Скарабей

— Я могу показать ее тебе, — лукаво заявила Мантора ему в спину.

Свет на мгновение стал приглушенным; то ли его затянула дымка ладана, то ли невесомая красная занавеска из тех, что парили по комнате. Аргелин застыл как вкопанный, а когда оглянулся, его лицо стало неузнаваемо.

— Прямо сейчас? — хрипло прошептал он.

— А почему бы и нет? — сказала Мантора и бросила Сетису: — Запри дверь.

Сетис задвинул засов, прислонился спиной к двери. Теплое дерево под руками было крепким, надежным. Он задыхался, страх теснил грудь, не хватало воздуха.

— А нужно ли это? — прошептал он.

Аргелин даже не услышал его. Мантора взяла его за руки, подвела к зеркалу. Он покорно повиновался. Его взгляд, ищущий, тревожный, был устремлен на диск из полированной бронзы.

— Храни терпение. — Мантора закрыла ставни. В душной темноте слышались ее тихие шаги, потрескивало пламя, блеснул металл. Радужным сиянием засветились скарабеи у нее на шее. Она накинула черную мантию, взяла жезл, увенчанный полумесяцем, и вернулась.

— Жди. Не двигайся, не произноси ни слова. Даже не дыши. Ее нельзя касаться, нельзя с ней разговаривать. Могу только показать тебе ее издалека, на мгновение, на краткий миг.

— Один только взгляд — это больше, чем я заслуживаю. — Голос Аргелина дрожал от боли.

Мантора искоса посмотрела на него; Сетис уловил у нее на лице улыбку. Она потешалась над ним!

— Тише. Начинаем.

И ничего не произошло. Сетис вдруг почувствовал, что все мышцы сильно напряжены и от этого невыносимо ноют. Он усилием воли расслабил плечи и тут же замер опять.

В воздухе что-то неуловимо зазвенело. Его окутала густая, насыщенная силой чернота, твердая и хрупкая, как скорлупка. Душу захлестнул ужас. Он хотел попятиться, убежать, но не смог сдвинуться с места.

Потому что в зеркале появился смутный облик — далекий, трепетный. Он едва выступал из темноты, колыхался, будто под водой, медленно выплывал из неизмеримых глубин, рвался из небытия. Призрак дрожал, рос, принимал законченные очертания. И превратился в женщину с замысловатой прической, в белом платье с бесчисленными складками, с обнаженными руками.

Сетис с трудом подавил вскрик. Он знал эту женщину. Высокая фигура, уверенная походка, угловатое лицо.

Шепот Аргелина был полон страдания.

— Гермия.

Не глаза устремились на него. Сквозь потоки воздуха, сквозь дымчатую пелену она протянула к нему руки, раскрыла губы.

— Найди меня, — прошептал ее голос. — Найди меня!

Он в отчаянии хотел схватить ее, но пальцы со звоном стукнулись о холодный металл, и в тот же миг, словно от его прикосновения, зеркало залилось кровью; по белому платью, по ее рукам, по его рукам заструились красные ручейки.

— Нет! — вскричал он, отскочив. И тут видение исчезло.

— Гермия!

Зеркало было холодно и пусто. Яростно взревев, Аргелин швырнул его на пол и взвился по-кошачьи.

— Покажись, Гермия! Скажи, что простила меня! Скажи!

Сетис оцепенел. Мантора, будто безмолвная тень, следила за происходящим.

— Она ушла, великий царь. Я же сказала — только на миг.

Аргелин долго стоял, пытаясь совладать с собой. Колдунья подошла к нему сзади и, к удивлению Сетиса, взяла его за руки, прислонилась стриженой головой к его спине.

— Я чувствую твою муку, пресветлый. Она глубоко засела в тебе. Доверься мне. Я верну твою любимую. Прошу только об одном — стать Гласительницей. При новом, темном Оракуле.

В тишине за ставнями послышался легкий стук. Аргелин обернулся, отстранил ее. Его голос звучал хрипло.

— Если это обман, я своими руками изрежу тебя на куски.

— И правильно сделаешь. Но это не обман. Ты же сам ее видел.

— Выясни, кто такой Шакал. И готовься творить колдовство. Я пришлю всё, что тебе нужно.

Он подошел к двери, но в этот миг сквозь оконную решетку что-то упало и со странным стуком покатилось по полу. Сетис опустил глаза. Это было большое насекомое. Оно бежало на длинных суставчатых ногах, шевеля жвалами. Сетис передернулся от отвращения и хотел было задавить мерзкую тварь, но генерал схватил его за руку.

— Погоди.

Аргелин медленно опустился на колени и вгляделся. Потом подошел к ставням.

За ними раздавался перестук. Ставни трещали под градом тихих ударов.

— Открой.

Мантора сделала шаг к окну. Но Сетис оказался проворнее. Он широко распахнул створки, мечтая о глотке света и воздуха, но не получил их. Ему в лицо дождем хлынули насекомые. Они окутали его гудящей пеленой, впились в шею, в волосы. Он с криком отшатнулся, отряхиваясь. Полчища гигантской саранчи с чавканьем рассыпались по полу, усеяли потолок, облепили стены.

Аргелин встал.

Небо за окном потемнело от смертоносного дождя.

Паника.

Сетис мчался по улицам и слышал, как она охватывает город. Крики, проклятия, плач. Люди втаскивали детей в дома, а те, что были далеко от своих жилищ, стучались в первые попавшиеся двери, умоляя впустить их. Черная туча, монолитная, как единое живое существо, клубилась в узких просветах между домами, заслоняла небо, наполняла воздух жужжанием и хрустом. Град насекомых обрушивался на плечи, бился о стены, кучами облеплял любую растительность. В мгновение ока все деревья в садах лишились листвы, оливы были объедены на корню. Собаки выли и рвались с привязи, обезумев под бременем копошащихся масс. Сетис завернулся по самые глаза во взятый у Манторы плащ, который уже успел покрыться дырками, и пошел сквозь ливень саранчи. Насекомые лезли в лицо, хрустели под сапогами. Он, задыхаясь, бежал вслед за Аргелином вниз по лестнице, поскальзываясь в слякоти раздавленных тел, хватаясь за стены, облепленные ковром из трепещущих крыльев.

Саранча сожрала всё до последнего листика и плода. Обгрызла оконные рамы, побила все ткани. На рынке Сетис проталкивался сквозь толпу разъяренных торговцев: тучи насекомых обрушились на виноград и гранаты и в мгновение ока оставили прилавки пустыми. Люди прятались под поломанными прилавками, завертывались в остатки тряпья, отплевывались от насекомых, спотыкались о кошек, которые тоже прибежали искать укрытия.

Нырнув под арку, Сетис наткнулся на патруль чужеземных наемников. Они в ужасе взирали на опустошенный город.

Аргелин схватил за руку одного из них.

— Иди на оросительные каналы. Прогони эту дрянь с засеянных полей!

— Великий царь…

— Идите! Живо!

Наемники убежали. Аргелин обернулся к Сетису, но не успел сказать ни слова: откуда ни возьмись на него кинулась женщина. Не помня себя от ужаса, она вопила: