Джеймс Клеменс - И пала тьма

Роггер метнулся в одну сторону, Делия в другую.

В укромном месте под аркой ворот заколыхались тени, и на лунный свет выступил рыцарь. В руке он держал осененный Милостью серебряный меч.

Роггер чертыхнулся.

— Кажется, мы поспешили загнать твоего демона в бутылку.

Тилар старался держаться на открытом пространстве, чтобы проворство, дарованное тенями рыцарю, притупилось на свету. Он махнул беглецам, чтобы не высовывались, одновременно не спуская глаз с противника.

— Богоубийца, — прошипел Даржон. Он шагнул вперед. — Молот обнажил правду, которую ты пытался скрыть. Ты не человек! Но я видел твою кровь — а если мне уже удалось пустить ее, ты прольешь ее снова!

Тилар не успел ответить, а рыцарь уже прыгнул на него, подгоняемый яростью. Он оказался быстр даже в лунном свете.

Тилар увернулся от удара. Колющий выпад пришелся под руку, и лезвие задело бок обжигающим огнем. Но он не обратил внимания на боль и продолжал разворот, пока не поднырнул под рыцаря. И тогда со всей силы ударил его локтем в ребра, отбросив назад.

Даржон использовал силу удара, чтобы упасть, перекатиться и вскочить на ноги с мечом наготове.

Тилар понимал, что поединок ему не выиграть. Пусть кости чудесным образом и срослись, но его одолевала слабость от потери крови и всех потрясений.

Глаза Даржона сузились над полосой масклина. Его плащ раздулся, живой рукой потянулся к ожидающим позади теням. Очертания рыцаря расплылись; Милость теней перетекала в него, вскипая мощью, которую Тилару не одолеть.

Роггер тоже правильно оценил его положение.

— Тилар, держи!

Углом глаза Тилар заметил серебряный всполох — вор перекинул ему кинжал. Не поворачиваясь, он вскинул руку и, на лету поймав клинок, перекинул его в другую руку. Против осененного меча кинжал был неважной защитой, но это все же лучше, чем ничего.

Милость теней скрадывала очертания противника, затуманивала детали и затрудняла возможность предугадать его следующее движение. Тилар и сам не один год носил такой же плащ, и тот становился второй кожей, оружием не менее действенным, чем меч.

Но любое оружие имеет недостатки.

За спиной Даржона громоздились тени, заполняя всю арку ворот. Во дворе крики стражников становились все громче. На парапетах над головой застучали тяжелые шаги, и они быстро приближались. Рыцарю требовалось всего лишь продержать Тилара у ворот еще несколько мгновений.

Но рыцаря теней не удовлетворит неполная победа.

Даржон рванулся вперед, а вместе с ним метнулись тени, и невозможно было сказать, где тело сливается с темнотой.

Тилар сощурился, прицелился и метнул кинжал. Он не промахнулся, но тени проворно ускользнули с пути клинка. Кинжал пролетел над плечом рыцаря, не нанеся тому ущерба.

Даржон продолжал разбег: меч нацелен в грудь противника, а за спиной струится волна тьмы.

С отчетливым стуком кинжал воткнулся в дерево. Тилар позволил себе мрачную усмешку и бросился прямо вперед, на меч.

Острый конец лезвия дернулся и на секунду замер.

Бросок Даржона на полушаге превратился в падение. Запутавшись в плаще, он тяжело приземлился на булыжники — преданный собственным оружием, которое до сих пор верно служило ему.

Меч рыцаря выскользнул из пальцев и прокатился по мостовой к ногам Тилара. Тот нагнулся и, не отводя глаз от противника, поднял оружие.

Даржон дернулся, но тени вокруг него таяли, разогнанные светом луны. Он обернулся к арке: там в дереве ворот торчал кинжал и пригвожденный им край плаща.

Не в состоянии выпутаться, Даржон дергался и ругался, но кинжал держал плащ крепко. Осененная или нет, ткань оставалась тканью.

Вдруг за стенами кастильона взревели рога, им ответили с внутреннего двора другие. Тилар попятился, унося с собой меч. Клинок с украшенной алмазом рукоятью вручался рыцарю теней при получении третьей полосы татуировок. Его окропляли кровью будущего рыцаря, и меч являлся для него драгоценной реликвией. Даржону будет не хватать меча, как правой руки. Тилар указал взмахом меча на пустые улицы.

— Стражники скоро будут здесь. Нужно уходить.

Роггер и Делия подбежали к нему, и вместе они покинули Летнюю гору.

Тилар вел беглецов быстро, они ныряли в боковые переулки и проходы, чтобы поскорее выбраться из верхнего города. Пока их укрывала ночь, но восход уже не за горами.

На нижних улицах еще звенели колокольчики скорбящих и рекой лилось пиво. Беглецы бесстрашно скользили в толпе. Здесь рассказы о демонах и беглых узниках придутся на пьяные головы, а непрестанный звон заглушит остальное.

Звуки погони отставали все больше. Тилар подозревал, что многие солдаты с радостью позволят им бежать, лишь бы не связываться с богоубийцей и его демоном.

Пока он натягивал украденный у пропитанного пивом скорбящего плащ, Роггер стоял рядом и тихо выговаривал:

— Надо было прикончить того рыцаря. Он не успокоится, пока один из вас не умрет.

Тилар осклабился, ему припомнилась бессильная ярость в глазах Даржона.

— Хоть он и заблуждался, но тем не менее исполнял свои обязанности. За такое я не стану перерезать ему в уличной канаве горло.

Роггер потряс головой, почесал в бороде.

— Вот увидишь — придет время, и ты пожалеешь о своем милосердии.

— Нам бы до утра дотянуть.

Беглецы спускались по улицам все ниже. Внимание Тилара привлек вскрик из ближнего переулка. Он замедлил шаг: кричала женщина. Двое рослых мужчин с недвусмысленными намерениями зажали в углу девчонку, а та всхлипывала и звала на помощь.

Тилар сразу узнал злоумышленников. Он нахмурился и поднял глаза на висящую над соседней дверью вывеску: «Древесная лягушка».

Он снова повстречался с Барго и Ергой.

Роггер остановился у его плеча.

— Почему ты стоишь?

— Оставайся здесь.

Тилар вошел в переулок, держа меч наготове в нижней позиции. Настало время, чтобы кто-то положил конец издевательствам этой парочки над слабыми.

Ерга держал девушку в медвежьем объятии, пока его товарищ возился с завязками на штанах. Он был так пьян, что пальцы у него еле гнулись, но все же заметил приближение незнакомца.

— Подожди своей очереди, — заплетающимся языком выговорил он. — Позабавишься с ней после нас.

Тилар узнал девушку — служанку из таверны, не старше шестнадцати лет. Она уставилась на него перепуганным взглядом.

Он вышел из теней переулка на свет, меч оставался у ноги.

— Может, мне стоит приревновать? — спросил он. — Я думал ваши пупырышки твердеют только при виде меня.