Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть

— Дай каждому по комнате, — в приказном тоне обратилась она к мужу. — Сегодня у нас уже никто не остановится.

— Но… — вяло начал он и тотчас замолк под тяжёлым взглядом жены, кивнул.

Я взяла свой ключ с некоторой опаской, словно он мог взорваться в руках. Поведение хозяйки показалось подозрительным не только мне: Ориен тоже насторожилась, но её изучающий взгляд предназначался почему-то мне…

…Когда-то на экскурсии в Царскосельском лицее я видела каморку, в которой жил Пушкин. Доставшаяся мне комната ненамного превосходила её размером. Никакого простора для манёвров, а кровать такая узкая, что при моей привычке вертеться во сне, я рисковала довольно быстро очутиться на полу. На подоконнике стоял двухсантиметровый огарок свечи, мне нечем было зажечь его, но луна светила в мутное окно так ярко, что я легко могла рассмотреть любую мелочь. Дверь не запиралась изнутри ни на засов, ни на замок и открывалась наружу, исключая возможность чем-нибудь её подпереть. Сей прискорбный факт меня несколько смутил, навевая нехорошие предчувствия, поэтому я даже не стала раздеваться, свалила вещи у двери и улеглась.

Сон не шёл. В голову медленно прокрадывались привычные беспросветные мысли, воспоминания двухмесячной давности всплывали перед глазами, как я ни старалась их отогнать. Порой мне казалось, что гораздо лучше было бы, если до меня бы так и не дозвонились, или я бы не поехала в это НИИ и ничего не узнала. Во всяком случае, меня бы не мучили кошмары… Хотя в последнее время они меня не посещали — привыкла, смирилась, попыталась забыть. Со временем меланхолия, апатия и чувство безысходности сменились обидой. В памяти то и дело всплывали нарочито сочувственные глаза нерадивых врачей, неестественно белые стены неуютного кабинета…

…Я ещё раз крутанулась в кресле, чуть не снеся локтём аккуратную стопку папок со стола. Всё в кабинете меня нервировало, белый цвет резал глаза — в него был окрашен каждый предмет: от настольной лампы до плиток на полу. После получаса ожидания дверь за моей спиной глухо хлопнула: вошёл пожилой мужчина в раздражающе чистом халате с седыми прилизанными волосами. Он сел напротив и уткнул в меня рассеянный взгляд, в котором под наигранной плёнкой жалости скрывались недовольство и усталость.

— Здравствуйте, — запоздало протянула я, машинально читая на бейджике имя руководителя лаборатории, который лишь кивнул в ответ.

— Наше отделение занимается исследованием различных болезней крови и её состава, — издалека начал он. — На данный момент мы разрабатываем бактерии, способные очищать сосуды от тромбов.

— Это, конечно, интересно, но я тут при чём? — нетерпеливо прервала его я.

— Дело в том, что… — руководитель замялся, подбирая слова. — Когда вы сдавали кровь два дня назад, по недосмотру персонала игла не была продезинфицирована и…

— Что «и»?! — возмущённо воскликнула я. — Знала бы, что ваш девиз — «Безответственность и антисанитария», приходила бы со своим инструментарием!

— И эти бактерии попали в вашу кровь, — несколько неуклюже закончил он.

— И что? Вы же сами сказали, что они полезные. Или это только для больных?

— Не совсем. Понимаете, бактерии ещё не доработаны…

— …и представляют из себя страшный яд длительного действия, — кровожадно предположила я и сама же содрогнулась.

— В определённом смысле, — не разочаровал меня врач. — Пока мы можем применять их только в случае с людьми с отрицательным резус-фактором, потому что в такой крови они существуют сравнительно недолго. Бактерии размножаются по стенкам сосудов и обладают очищающим действием, но, если позволить им добраться до сердца, они вызывают его остановку.

У меня закружилась голова сразу, как я представила орды похожих на тарантулов бактерий, марширующих где-то в районе лёгких… Не покидало ощущение, что я загадочным образом очутилась в одной из глупых мыльных опер со слезливым сценарием, по которому теперь явно должна была либо расплакаться, либо впасть в истерику. Но заниматься этим на людях я стала бы исключительно за соответствующий гонорар, сравнимый с заработком звёзд телевидения, поэтому ограничилась чисто научным вопросом по существу:

— Вы можете что-нибудь сделать? Как-то уничтожить эти бактерии?

— Избавиться от них можно только сменив вам группу крови. Но это, сами понимаете, неосуществимо. Никакого безопасного для человека вещества, способного уничтожить или вывести их, пока не разработано.

Я нервно сглотнула. Марширующие по внутренним органам тарантулы представлялись всё красочней и ярче.

— Что со мной теперь будет? — выдавила я, впрочем, догадываясь об ответе, но отказываясь его принимать.

— Как я уже говорил, бактерии размножаются на стенках сосудов. Это происходит достаточно медленно. Они могут двигаться к сердцу разными путями, потому как процесс не зависит от направления потока крови. Максимальный срок примерно соответствует четырём месяцам.

— Значит… — я мысленно отсчитала предложенный срок, — где-то в конце лета… я умру?

Врач сочувственно кивнул.

— Но вообще это с вами может произойти в любой момент, — мягко поправил меня он и совершенно не к месту добавил. — Извините, это вина нашей лаборатории.

Последнюю фразу я расценила как оскорбление, но, обладая от природы характером весьма сдержанным, ещё нашла в себе силы процедить сквозь зубы:

— Но вы ведь будете продолжать работу над этой мерзостью? Я могу на что-то надеяться?

Руководитель почти незаметно поморщился, в его глазах промелькнула мысль, как бы поскорей меня отсюда выпроводить.

— Финансирование проекта приостановлено минимум до конца года. Ничем не могу помочь. И не пытайтесь обращаться в частные клиники и центры, только зря потратите время и деньги: наши разработки в этой области стоят на верхней ступени, в других организациях не смогут даже обнаружить бактерии. Мне жаль. Если произойдут какие-либо изменения, вам сообщат.

Мне ясно дали понять, что разговор окончен, но я не собиралась уходить, не поставив финальную точку. Я медленно встала, с трудом переборов желание дать врачу в глаз или в зубы, взяла со стола стопку каких-то бумаг, прежде чем прозвучали какие-либо возражения, разорвала её пополам и картинно подбросила в воздух. Руководитель лаборатории открыл рот, ошалело пытаясь проследить глазами за падением каждой бумажки, а когда вновь обрёл дар речи, то мог высказать претензии разве что возмущённо вибрирующей после моего хлопка двери…

Неторопливые размышления перешли в череду сумбурных снов, в которых фигурировали белые подвалы и красные врачи с рогами и копытами… Пробуждение тоже не способствовало достижению душевного равновесия: будильником послужил грохот ударившейся об стену двери. Я резко вскочила на ноги, раньше, чем успела открыть глаза, но оказалась почему-то не на полу, а на постели, получив возможность осмотреть диспозицию с высоты. В комнату вломилось пять человек в полном вооружении, и судя по шуму, доносящемуся из коридора, там поджидал резерв. Я сонно хлопала глазами, пытаясь сообразить, почему в меня тычут всякими колюще-режущими приспособлениями.