Макс Фрай - Чуб земли. Туланский детектив

Он изрядно удивился, напомнил мне, что вещи у нас распределены по рюкзакам хаотически, лишь бы нести удобно было, а потому и деликатничать нечего. Я это и сам прекрасно понимал, просто не сумел быстро выдумать менее идиотский предлог для уединения. К счастью, Магистр Моти решил, что с придурками, вроде меня, проще соглашаться, чем спорить, и вышел за мной в сени, где стояла наша поклажа. Взялся было развязывать тесемки своего рюкзака, но я его остановил.

— Не нужно ничего искать. На самом деле я просто хотел поговорить наедине. Трудно без Безмолвной речи, не понимаю, как я раньше без нее обходился…

— Поговорить? Со мной? Наедине, по секрету? Как интересно!

В голосе его явственно звучал сарказм, но вид парень имел скорее удивленный, чем ехидный. Как будто он искренне считал, что все в порядке и нам нечего обсуждать.

— Да не то чтобы очень интересно, — мрачно сказал я. — Собственно, все, что я хотел сказать: кончайте издеваться. Будем считать, что вы с Гуригом успешно меня разыграли. Можете с чистой совестью поднимать меня на смех. Да хоть статью об этом в «Королевском голосе» печатайте, когда вернемся. Но сейчас, пожалуйста, хватит. Я нервничаю. Не нравится мне ваша шутка.

Магистр Моти растерянно поморгал.

— Что за шутка? — спросил он. — Над кем, интересно, мы «издеваемся»? Над тобой, что ли? Сэр Макс, ты больше незнакомых ягод в лесу не ел? Или — да хранят нас Древние Магистры! — грибов?..

Я так растерялся, что не стал отвечать вопросом на вопрос, а честно сказал:

— Вообще в рот ничего не брал, даже компота этого прокисшего, который вы с Гуригом хлестали как не в себя.

— Хорошо, если так. Тогда скажи: в чем заключается наша так называемая шутка? Почему ты нервничаешь? Что с тобой творится, дырку над тобой в небе?

— Что со мной творится?! Это вы с Гуригом последние полчаса бредите непрерывно: «дворец», «сокровенный дом»… Магистры знают, что у вас в голове: меня разыграть — это, конечно, святое дело, я понимаю. Но вы бы хоть хозяйку пожалели. Не знаю, может быть, она древняя старуха, но выглядит как девчонка и, что еще хуже, верит вам, как девчонка. Думает, вам тут правда нравится. Думает, наверное, вы тут у нее жить останетесь после таких-то разговоров… Ну свинство же, свинство сплошное выходит, а вовсе не шутка!

В финале я намеревался рявкнуть, но задохнулся от возмущения и теперь шипел на Моти, как рассерженная гадюка. Он глядел на меня с изумлением, неподдельным сочувствием и плохо скрываемой тревогой, и это окончательно выбило меня из колеи. Да чего там, я наконец-то испугался по-настоящему, хотя сформулировать причину своего страха все еще не мог или просто не хотел. Потому что решительно не понимал, что делать, если весь мир, кроме меня, сошел с ума. Лучше бы уж наоборот. Гораздо лучше.

— Послушай-ка, сэр Макс, — мягко сказал Моти. — Я теперь вижу: с тобой явно что-то не так. Хорошо хоть, запаха безумия нет, это обнадеживающий признак. Скорее всего тебя околдовали, только ума не приложу, кто и зачем?.. Не знаю, что тебе мерещится, но поверь мне на слово: все в полном порядке. Мы дома, в том самом дворце, где мы с Гуригом когда-то родились. Сидим в пиршественном зале, лакомимся сливочным тангом с дикими фруктами…

— «Сливочным тангом», значит? Кто бы мог подумать, такое изысканное кушанье! А с виду, знаешь ли, просто склизкая серая каша, да и на вкус не лучше. А «дворец» ваш, уж прости, дружище, — это просто убогая хибарка в муримахском лесу, здесь трава сквозь пол пробивается, неужели не заметил?..

Увидев, что слова мои отскакивают от Моти как от стенки, я не удержался и сорвался на крик:

— Да что с тобой? Что с вами со всеми творится?!

Ярость только тем и хороша, что сильнее страха; другое дело, что разум она туманит не хуже. Поэтому я постарался взять себя в руки. Особо хвастаться нечем, но хоть драться я не полез или там за плечи его трясти, по щекам хлестать, орать: «Опомнись!» Хрен бы он опомнился — это во-первых. И весьма вероятно, что после такой выходки мне пришлось бы ночевать в ведьмином погребе, связанным по рукам и ногам да еще и с подбитым глазом: драчун-то из меня никакой, честно говоря.

Магистр Моти нахмурился было, но тут же заулыбался ласково, даже приторно — так улыбаются врачи, вынужденные объясняться с больными детьми.

— Не волнуйся, сэр Макс. Пойми: с тобой случилось несчастье. Ты немного не в себе: все прекрасные вещи и удивительные события кажутся тебе мерзкими и отвратительными. То ли ты бредишь, то ли спишь наяву, но мы найдем способ привести тебя в порядок. Еще вчера, когда мы шли по лесу, это было бы очень плохо, но теперь, когда мы наконец-то дома…

Я застонал от отчаяния. Моти истолковал мой стон по-своему:

— …теперь все будет хорошо. Наверняка в этом дворце есть отличные знахари; кстати, после обеда нужно будет узнать, кто теперь занимает должность Придворного Целителя… В любом случае мы обязательно найдем способ тебя вылечить. Скверно, конечно, что тебе всякая ерунда мерещится. Но я-то тебя знаю, ты парень что надо, если захочешь, возьмешь безумие под контроль, верно?

— То есть дела обстоят так: вы все «вернулись домой», а мне при этом мерещится ерунда, — покорно повторил я. — Ну-ну… Ладно, как скажешь. Возьму безумие под контроль, если так надо. Мне не жалко.

— Вот и славно, — обрадовался Моти. — Ты молодец, сэр Макс. Даю слово, скоро с тобой все будет в порядке.

Я похолодел. Когда явный псих твердо обещает, что с тобой все будет в порядке, — жди беды.

— А теперь я хочу вернуться в пиршественный зал, — объявил Моти. — Идем, сэр Макс. Я от души надеюсь, что ты сможешь вести себя так, будто все в порядке. Зачем портить Гуригу первый день под родным кровом? А завтра, если печальные видения по-прежнему будут омрачать твой разум, мы подумаем, как тебе помочь. В крайнем случае мы можем отправить тебя к сэру Джуффину. Уж он-то разберется, правда?

Больше всего на свете я хотел бы по-прежнему думать, что меня разыгрывают, но не слишком ли достоверная игра для непрофессионального актера? Да и прочие участники представления хороши.

Лучше просто некуда.

— Да уж, Джуффин, пожалуй, действительно разберется, — согласился я и поплелся за Моти в убогую каморку, которую тот называл «пиршественным залом». Наше объяснение так меня оглушило, что пытаться продолжать разговор было совершенно бесполезно. Надо сперва осмыслить происходящее и изобрести хоть какой-то план действий. Оба пункта программы представлялись мне почти невыполнимыми, но тут уж придется постараться. Кроме меня, кажется, некому.

Торжественная трапеза тем временем продолжалась. Гуриг и Лаюки получили добавку и продолжали уписывать за обе щеки серую кашицу. Ведьма встретила нас тревожным взглядом, но Моти немедленно уселся рядом с нею, накрыл ладонью смуглую узкую лапку, принялся любезничать, так что ей стало не до меня. Я занял свое место и принялся изучать обстановку.