Симона Вилар - Ведьма и князь

Очевидно, копченый, наконец, понял, с кем имеет дело, так как вдруг упал на колени, стал молить, даже лопотал по-славянски:

– Ты мой друга, я твой друга. Служить тебе стану.

– Тогда коней приведи.

Он согласно кивнул. Стал бегать, ловить лошадок. Привел всех трех на поводу, но близко подойти не решился, плюхнулся на колени, кланяясь.

И тут Малфрида отвела от него взор. Увидела, как по степи в их сторону скачут остальные печенеги. Улетевший копченый на них, что ли, упал, или просто табун уже перестал привлекать? Нет, ведут на арканах трех упирающихся тарпанов. Похоже, уже заметили, что тут, у колодца, не все ладно.

Вдруг только что клявшийся в дружбе печенег с криком бросился на ведьму. Она едва успела отскочить, но споткнулась и упала. Печенег тут же занес саблю для удара, но замер, выкатив глаза, напрягся так, что смуглое лицо потемнело от натуги. Малфрида смотрела на него снизу вверх отливавшими желтизной страшными глазами, видела, как тот дрожащими руками повернул клинок, резанул себя по горлу и стал оседать на колени, по-прежнему глядя на нее, потом рухнул лицом в траву.

Но Малфриде уже было не до него. Подъезжали остальные копченые, пронзительно вереща. В воздухе просвистела стрела, и ведьма только чудом успела откатиться в сторону. Стрела же вонзилась как раз в том месте, где она только что лежала. И тогда ведьма разозлилась не на шутку.

Дальше все произошло быстро и неожиданно. Пронеслись в воздухе горящие искры, и на печенегах вспыхнули их мохнатые шапки. Тут уже не до стрельбы из лука. Воины вопили, сбрасывали загоревшиеся головные уборы. Кони их полетели на траву, будто споткнувшись, а всадники катились кубарем, пытались встать, но трава вдруг стала оплетать их будто кожаными ремнями, земля втягивала в себя. Еще минуту стояли стоны и вопли ужаса, потом все стихло, и только слышался топот лошадей, да с торжествующим ржанием уносились прочь освобожденные тарпаны.

Малфрида перевела дыхание. Склонилась над колодцем, попила воды. Подозвала к себе оставшихся печенежских лошадок. Пять из них все же умчались вслед за тарпанами, но остальные пять носились вокруг, фыркали, бренча сбруей. Малфрида подумала, что у нее сегодня неплохая добыча. В конце концов, она поймала всех лохматых лошадок степняков и связала их поводья в единый узел. И уже совсем осталась довольна, обнаружив притороченные у седел полные вьючные сумки. В них она нашла копченое мясо, сухие лепешки, фляги с водой. Можно было перекусить и трогаться в путь.

Теперь у Малфриды на бедре висела сабля одного из печенегов искусной чеканкой и жемчугом. Она сменила истрепавшиеся в пути мягкие калиги, надев подошедшие по ноге замшевые сапожки одного из печенегов. Правда, сперва пришлось вытереть их песком и выполоскать, как следует в колодезной воде. Надела их еще мокрыми. Что ж, степной промысел тем и известен, что имущество мертвого переходит к победителю. Но отчего-то все это было не по душе ведьме. И она вдруг подумала, что степь ей надоела. Захотелось вернуться в леса. В родные древлянские леса. Сколько же она там не бывала!..

Она скакала вперед, увлекая за собой на поводу четырех трофейных лошадей. Те бежали без устали, перебирая в траве толстыми мохнатыми ногами. Малфрида знала, что в степи рысью особенно не поедешь – можно либо галопом, либо шагом. Но печенежские лошадки выносливые, шли ходко, и к вечеру Малфрида преодолела немалое расстояние.

Теперь путь пролегал по волнистой равнине, приходилось то долго спускаться по длинному пологому склону, то подниматься по такому же, когда горизонт словно приближался, и было неизвестно, что ждет ее на вершине. Стали попадаться и отдельные купы деревьев, огромных, корявых, щедро усыпавших подножие желудями. Ближе к вечеру она заметила впереди довольно широкую полоску деревьев в низине. Оказалось, что там речушка. Подъехав, Малфрида увидела склонившиеся к воде ивы. Подвела лошадей к песчаной отмели и, пока они пили, как была в пропотевшей одежде, плюхнулась в воду. Река была мелковата, но удалось найти место, где можно было поплескаться.

Ночь прошла спокойно. Малфрида лежала у слабо рдевшего угольями кострища, глядела в небо. Как будто и устала, но отчего-то не спалось. Звезды смотрели холодно и равнодушно, мерцающие отсветы костра изредка выхватывали красные силуэты пасущихся неподалеку стреноженных коней. Те то исчезали во мраке, как видение, то вновь вырисовывались почти рядом. Одна из лошадей подошла совсем близко, и ее огромная морда вырисовалась над отдыхавшей чародейкой. Малфрида негромко засмеялась, когда бархатные ноздри коснулись ее лица. В душе бродила непонятная тоска, хотелось к людям. Но оказаться среди них означало скрывать свои возможности. Люди того не понимают, злятся. Ведьма сама не знала, где ее место – среди смертных ли, среди духов? Люди сторонились ее, узнав про чародейство, однако и среди нелюдей она не чувствовала себя своей. Иногда, идя по степи, наблюдала за ними, когда те попадались ей на пути. То легкой тенью проскользнет призрак погибшего и не погребенного – тоской и злобой от такого веет; то быстро мелькнет большеголовая арысь-поле[56], даже не оглянется в своем вечном беге; а сейчас у воды тихо напевала что-то водяница, но грустно так напевала – луна-то шла на убыль, силы ее таяли, вот и кручинилась подводная жительница, что скоро придется сгинуть во влажной тьме до новолуния. Малфрида ни с кем из них не общалась, не тянуло. И оттого что не понимала, куда едет, знала, что никто не ждет, становилось не по себе. Лежала, вслушиваясь в звуки ночи. Рядом по отмелям журчали струи воды. Гибкие камыши шелестели, покачивая верхушками с пышными седыми кистями. От порывов ветра шелест усиливался, доносились звуки, точно множество людей собралось кругом, шепча неведомые слова. Но где же эти люди? Только волк вдалеке одиноко выл на луну, и от этого становилось совсем тоскливо. Неужели и она такая же неприкаянная, как этот хищник?

Утром Малфрида тронулась в путь. Вновь долго ехала пологим спуском, потом так же поднималась на возвышенность. А как перевалила через очередную гряду холма, увидела впереди на кургане поднимавшийся к небу столб черного дыма, словно кто-то смолу палил. Подивившись, Малфрида поскакала в том направлении. А доехала – нет никого, только в кругу темных камней полыхает осмоленная вязанка сухих бревен, темный дым уходит в поднебесье. Не сам же он загорелся?

Вскоре Малфрида заметила и второй столб дыма на следующем холме. Стала догадываться – это сигнал. И поскакала в ту сторону. Если кто-то зажигает огонь, значит, рядом люди. Но как они встретят неожиданную путницу? Как бы то ни было, страха она не испытывала.