Башня. Новый Ковчег 4 - Евгения Букреева
Парнишка говорил с жаром, с каким-то юношеским задором, повторяя периодически: «видите вот здесь, Павел Григорьевич, видите?», и до Павла постепенно доходило. Да, он видел. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть.
Уровень воды не просто понижался, даже сказать, что он падал, было не совсем верно. Графики, в которые тыкал Гоша, сигналили о нарастающей скорости снижения. Наихудшем сценарии из всех возможных. Красная отметка Т1, проставленная на каждом графике, опасно приближалась.
— В арифметической же прогрессии опускается, — Гоша наконец-то оторвался от графика и поднял на Павла ясные голубые глаза.
— Вижу. А вот тут и тут, и ещё… — Павел заскользил взглядом по длинному списку, нашёл то, что искал, ткнул ручкой в график. — Ещё вот здесь. Что это за плато?
— Тут я пока сам не разобрался. Но да, на несколько часов скорость падения уровня воды снижается почти до нуля, причём, я смотрел, между этими плато нет никакой корреляции, ни по интервалам, ни по длительности…
— Должна быть, — прервал его Павел. — Ищи, Гоша… Как твоя фамилия?
— Васильев, — парень слегка смутился.
«Ну вот, ещё один Васильев, а какая разница», — мелькнуло в голове.
— В общем, нет у нас суток, — снова встрял Селиванов, зыркнул насмешливо-недобро на Павла. — Мы и так опаздываем дней на пять. А дальше ещё больше опаздывать будем.
— Да с чего бы это, Глеб Ростиславович, — Маруся вскочила со своего места, лицо её зло вспыхнуло. — Если только вы нас тормозить не будете!
— А я буду, Мария Григорьевна, — Селиванов в отличие от Маруси оставался совершенно спокоен. Видно было, что между этими двумя шёл свой нескончаемый спор. — Буду тормозить и вам спешить не дам. Спешка хороша только при ловле блох. А здесь надо всё делать по протоколу. Если чего-то пропустим, рванёт на обкатке так, что мало не покажется. Изжаримся все тут раньше, чем ТВЭЛы в реактор загрузим. Хотя… — Селиванов остановился, скривил худое некрасивое лицо. — Хотя сейчас-то у нас появился сам Павел Григорьевич Савельев. Он нам не даст пропасть.
Павел пропустил мимо ушей язвительный выпад Селиванова. Наслушался подобного ещё в молодости. Снова опустился на стул, уставился в графики Гоши Васильева.
Эти плато. На первый взгляд между ними действительно не было ничего общего — словно какая-то неведомая сила на время останавливала океан, и он замирал, чтобы передохнуть перед очередным смертельным броском. Но это на первый взгляд. Связь должна быть, у природы все закономерно, её просто нужно найти, это связь. И, как знать, возможно, в этом они сумеют выторговать себе отсрочку у безжалостной стихии. Им нужно время. Нужно, как никогда.
Задумавшись, он не обращал внимания на возникший шум. Селиванов, подняв тревожащую всех тему, словно взбудоражил улей. Что-то громко говорила Маруся, потом махнула рукой и уселась рядом с Павлом, красная и злая. Ей на помощь пришёл Устименко, принялся что-то громко доказывать Селиванову. Гоша Васильев опять хотел сунуться к Павлу, но, видно, не посмел и так и остался стоять рядом, перетаптываясь с ноги на ногу.
Звук телефона в этом гвалте Павел услышал не сразу и даже когда услышал, отмахнулся от него, как от досадливой мухи, что мешает сосредоточиться. Телефон трезвонил из-под вороха бумаг, которым его завалило. Маруся, чертыхнувшись, полезла разгребать бумаги, сняла трубку, сердито крикнула:
— Энергетический сектор слушает! — а потом замерла, нахмурилась и, оторвав трубку от уха, сказала. — Павел Григорьевич. Это вас.
— Меня?
— Да. Какой-то Дорохов…
— Дорохов? — Павел выхватил трубку из её рук. — Слава? Что? Что случилось?
Шум в зале стих, отошёл на задний план, стал фоном, в ушах Павла звучал только негромкий голос Дорохова. Слава говорил быстро, профессионально гася эмоции, не давая своих оценок и обходясь только фактами — Величко отменно умел подбирать людей в свою команду, — но каждое слово, произнесённое Дороховым, вбивало ещё один гвоздь в крышку гроба.
— Ты видел, как арестовали Константина Георгиевича?
— Нет, я пришёл позже, — в этом месте Павлу показалось, что Слава немного запнулся. А, может, это были просто помехи на линии. — Совещание к тому время уже закончилось. Я должен был ждать Константина Георгиевича в приёмной, но я чуть-чуть опоздал.
«К счастью, опоздал, — отметил про себя Павел. — Пришёл бы раньше, разделил бы участь своего шефа». Вслух он этого не сказал, но по секундной паузе, что повисла в середине разговора, стало ясно, что Слава его понял.
— Меня перехватил Звягинцев, я даже до приёмной не дошёл. Николай Петрович мне коротко рассказал, что там произошло. Ставицкий, появившийся на Совете, уже знал, что вы живы.
— А не должен бы знать. Если только…
— Если только кто-то ему не сообщил. Из тех, кто присутствовал на Совете. И ещё, Павел Григорьевич, — Слава на мгновение прервался, то ли собираясь с мыслями, то ли подбирая слова. — Мельникова не арестовали. И более того, Ставицкий, распустив Совет, попросил Олега Станиславовича задержаться.
Павел сжал рукой трубку так, что побелели пальцы. Мельников? Неужели всё-таки он? Получается, что они с Борей ошиблись.
— Это вся информация, что есть на сегодняшний момент. Павел Григорьевич, я пока залягу на дно, но при первой же возможности я постараюсь с вами связаться. У меня на девяносто третьем есть квартира — двести сорок два, Южный сектор, я будут там.
— Да, Слава, конечно, — мысль о предательстве Мельникова, возможном предательстве не давала покоя.
— Да, и ещё один момент, Павел Григорьевич, — голос Славы в первый раз дрогнул, и в нём послышались человеческие нотки. — Нику вашу я не нашёл. Ника пропала.
Глава 8. Борис
— Да что ж ты так упёрся, капитан, хуже барана! — Борис обрабатывал Алёхина уже битых полчаса, но парень оказался на редкость упрям, хотя какие-то сдвиги уже были налицо. — Что ты твердишь, как попугай — устав, приказ, субординация. Ты человек или машина бездушная?
— Я-то человек…
— Вот и давай по-человечески.
