Общество мертвых и исключительных - Анви Рид
Ноа не заметил, как Армира подсела к своим друзьям и заняла место, на которое претендовал он.
— Ну же, мистер Эдвин, поторопитесь, а то пропустите самое интересное.
Ноа оглядел кабинет. Нашел Реджиса, сидящего у окна, Ребекку, целующуюся с каким-то «фиолетовым», и Соль, которая, кажется, даже не обратила внимание на мешающего всему классу студента. Собрав длинные волосы в высокий хвост и выпустив фиолетовые прядки у лба, она надела наушники и начала покачивать головой в такт музыке. А потом закатала рукава отвратительной, будто бабкино тряпье столетней давности, рубашки. Соль всегда была неуклюжей: уже умудрилась заляпать академическую жилетку светлой краской. Свет падал на ее тонкую, исполосованную следами цепочек шею и костлявые запястья. Запястья, которые Ноа сразу захотел поцеловать.
— Мистер Эдвин. — Рука Бруны легла ему на плечо и аккуратно подтолкнула к партам.
Ноа махнул головой, прогоняя мерзкий образ зануды из своей головы и, извинившись перед преподавателем, показательно прошел мимо Соль. Эбель, сидящая рядом с ней, что-то писала в своем блокнотике, но, завидев приближающегося Ноа, резко закрыла тетрадь и запихнула в сумку.
— И это ты мне говорил про то, что я пялюсь на новенькую? — Реджис не упустил возможности уколоть Ноа.
Ноа бросил сумку на парту и громко упал на стул, будя спящих скур.
— Я не пялился на Соль, — сказал Ноа, смотря прямо на нее.
Черт, Ноа. Ты пялился! Ты, как кретин, любовался ею, пока она не видела. Ты и сейчас на нее смотришь! Отвернись!
— Ага, — ухмыльнулся Реджис.
— Ага, — передразнил Ноа.
Соль была не в его вкусе. Слишком правильная. Слишком умная. Слишком заносчивая. Всё «слишком». В ней не было золотой середины, и отношение Ноа к ней варьировалось от «ненавижу эту зануду» до «боже, как я хочу ее поцеловать». И в этом была виновата только она. Своими мерзкими словами, глупыми поступками, вечными нравоучениями Соль каждый раз отталкивала его от себя. И каждый раз притягивала мимолетным взглядом, запахом духов с зеленым чаем, странным танцем во время вечеринки и тупой шуткой, которая заставляла Ноа улыбнуться. И лишь раз Ноа позволил себе сорваться. Лишь раз пошел у нее на поводу, как и она в тот момент поддалась ему. И кажется, только тогда Соль оценила кабинет математики, а Ноа — штрафные работы мистера Льюиса.
— Итак, amici[11], сейчас вы узнаете четыре секрета Леонардо да Винчи.
Ноа заметил, как Соль сняла наушники и, переглянувшись с Эбель, отчего-то захихикала.
— Узнаете всё, что отличало этого великого художника от других. Рассмотрим на примере холста «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом».
У мисс Моретти было хорошее настроение. Наверное, потому, что на уроке искусств сегодня было на удивление много человек.
— Эта неоконченная картина относится к поздним работам Леонардо. На ней изображены Христос, его мать Мария, бабушка Анна и ягненок, символизирующий будущие страдания младенца. Предположительно, картину заказал король Франции, Людовик XII, для своей беременной супруги. Но да Винчи та-а-ак долго ее рисовал, что и Людовик, и его жена успели умереть. И на этом историки умывают руки. Любая другая информация об этой работе утеряна. Но знаете, какой секрет скрывается на этом холсте? — Преподавательница подошла к доске, на которой висел плакат, похоже, заказанный на eBay. — Здесь Мария и Анна одного возраста.
Ноа присмотрелся к женщине, сидящей на коленях своей матери. У обеих были молодые лица. Одна из них была взволнована. Она тревожно смотрела на младенца, который тянулся к ягненку. А вторая была спокойна и уверенна.
— Предполагают, что на картине изображены мать да Винчи Катерина и его мачеха Альбьера. Так он выразил свои психологические травмы. Ребенку сложно было расти с двумя матерями. Но кто из них кто, искусствоведы предположить не смогли.
Видимо, Бруна прониклась чувствами к ребенку и в свой тяжелый вздох вложила кучу сожалений. Горестному виду преподавательницы вторила такая же грустная музыка композитора, имя которого Ноа уже забыл.
— Итак, вернемся к секретам живописи. Первый секрет, — мисс Моретти быстро переключилась на студентов, — это сфумато — мягкая тень, дымка, которая размывает четкие границы. Так все линии, очерчивающие формы, становятся подвижными. — Она провела пальцем по контуру женских тел и их одежде.
Реджис все записывал, Ноа последовал его примеру. Как и несколько других заинтересованных студентов. Только заучка Соль запоминала все без записи. Загружала в свой жесткий диск, встроенный в голове. И если бы Ноа не знал о настоящих способностях Соль, то поверил бы в то, что она робот. Искусственный интеллект, который захватит их планету. Или задушит своими вечными «Правильно вот так, а не так» и «Я знаю все на свете, а ты не знаешь ни черта».
— Если вы посмотрите на дальний план, — мисс Моретти показала на горы, — то увидите второй секрет. А именно то, что фон тусклее и менее четкий, чем передний план. И это называется световоздушной перспективой. А теперь скажите мне, что еще вам бросается в глаза?
Класс молчал.
— Очевидно же, ну.
Святая Дева Мария… Ну кто бы сомневался, что Соль не упустит возможности поумничать. Сраная выскочка.
— Улыбки, — сказала она с видом «как можно этого не знать».
— Улыбки, — согласно повторила мисс Моретти. — Самая яркая особенность в работах Леонардо. Они ускользающие, неясные. Будто в них скрыто всё или не скрыто ничего. И все это благодаря сфумато. Тому самому размытию контуров. — Мисс Моретти показала на лица двух женщин и ребенка. — Ну, и закончим всё жестами. Кистями рук. Стопами. Тонкими пальцами. Мягким языком тела. Округлыми объемами. Все это аристократично, изысканно, выразительно. У всего этого есть своя история.
Бруна застыла, наслаждаясь красотой картины, расплылась в улыбке и прикусила губу.
— А теперь, зная всё это, давайте попробуем нарисовать свой шедевр.
Она нехотя оторвала взгляд от плаката и подошла к холсту.
По этому сигналу Ноа вытянул руки на столе и положил на них голову. На этом его работа закончена. Важную часть он послушал, а практика не его конек. Как и все
