Союз Преданных (СИ) - Урбан Саша

— Это мы еще выясним, — кивнула Доминика, придвигаясь чуть ближе. Ладонь князя скользнула по ее спине, поперек позвоночника, чуть задевая голую кожу в вырезе горловины, и удобно улеглась на другом плече.

— Никто не торопит, — сказал князь чуть тише, поворачивая голову к девушке. — Я хочу, чтобы ты запомнила еще одну вещь. Сегодня, что бы ни случилось, я на твоей стороне.

И, не давая ей задать вопросов, Ладвиг привлек ее к себе, запустил руку в волосы и крепко поцеловал. Доминика удивленно вскинула брови, но тут же поддалась ему, прикрыла глаза, позволяя себе отвечать на мягкие движения губ и языка. В этот раз Ладвиг целовал ее неспешно, без голодного жара, наслаждаясь каждым мгновением. Доминика сцепила пальцы у него на затылке, требуя большего, но князь лишь слегка укусил ее, аккуратно, чтобы не оставить следа, и отстранился. Доминика смотрела на него с хитрым прищуром, всеми силами стараясь контролировать дыхание. Но следующий же поцелуй выбил землю из-под ее ног, заставляя провалиться в горячие объятия, навстречу каждому прикосновению.

***

— Ты необучен, — осадил его Ланс после очередной попытки. — Твои мысли и чувства рвут тебя на части. Отдаляют от твоей силы, не дают ее использовать, держат в ловушках, которые для тебя построили трусливые люди. Ты можешь больше.

Куно уже не мог ничего. За окном давно стемнело, а они все бились над несчастной пахлавой. У Куно тряслись руки, рубашка прилипла к мокрой от пота спине, сил почти не осталось, и чародей с опаской поглядывал на огонь. А злосчастные десерты ни в какую не хотели становиться хоть чуть-чуть осязаемыми. Он хотел уйти в замок, запереться в лаборатории и сидеть там до самой весны, но покинуть магазин ему не позволял разыгравшийся, как голод, азарт.

— В Ост-Гаэле к образованию чародеев относятся… с осторожностью. Не как в Озерном Крае, где они с помощью магии смогли победить голод и болезни. В Ост-Гаэле власти очень боятся повторения Чародейского бунта, поэтому не дают учиться лишнему.

— Ты единственный сильный чародей на Севере. От тебя зависит его будущее, не от князей и не от принцессы, — говорил Ланс. — Если ты хочешь, чтобы твоя жизнь перестала быть бессмысленной, ты должен научиться слушать.

— О, я слушаю тебя, очень внимательно, — ответил юноша, чувствуя, что этот разговор начинает утомлять. Это не ускользнуло от его собеседника.

— Если будешь делать то, что я говорю, для тебя не будет преград, Север перестанет быть твоей темницей, а принцесса — кукловодом. У тебя никогда не будет хозяев. Только научись слушать.

— Я умею слушать, я..!

— Ты не слышишь, — Ланс шипел ему в самое ухо. — Тебя всю жизнь учили отрекаться от своей силы, игнорировать ее. Ты должен понять истинную суть магии. Она не в свете и не в огне, она повсюду, ты должен научиться черпать ее и направлять. Попробуй. Найди источник.

Куно устало потер виски. Поморгал в надежде, что рано или поздно его глаза увидят что-то новое, но ничего не менялось: все те же горы тряпья, остывший чай, зеркала, стеклянные светильники со свечами внутри. Как бы ему ни хотелось сохранять достоинство, Куно пошатнулся и плюхнулся на стул возле прилавка, чувствуя разливающуюся по телу усталость.

— Я больше не могу.

— Все ты можешь, парень, — хлопнул его по плечу Ланс. — Закрой глаза, чтобы они тебя не отвлекали и слушай. Держи в голове, что твоя магия — зеркало того, что есть вокруг. Ты как линза. И слушай.

Куно послушно прикрыл глаза, сжал губы, даже задержал дыхание. Сперва он слышал только звон крови в ушах, потом бурчание живота. Затем потрескивание лампад и сопение Ланса. Юноша стиснул зубы, пытаясь расслышать что-то еще. Что-то новое. Что-то, что было всегда вокруг него и что он игнорировал, привык не замечать. Что-то, похожее на музыку ветра, шелковый шарф, трепещущий на бризе, хлопанье крыльев, песню птицы, стон северного сияния, разлившийся по небу в тот день, когда он увидел Ладвига и Эдвина в истинном обличии. Этот звон врезался в его слух, и Куно ухватился за него, как за путеводную нить. Или за руку. Звук был живой, он двигался и менялся, и Куно следовал за ним, позволяя переливам и полутонам извиваться перед его внутренним взором, рисуя новый мир.

— Ты слышишь? — прошептал Ланс. Куно закивал, чтобы не спугнуть чувство, затрепетавшее под ребрами. — Звук подскажет тебе ближайший источник. Следуй за ним.

Куно открыл глаза. Все цвета заиграли ярче, заплясали перед глазами ослепительными пятнами, и впереди, прямо в центре этого буйства, было самое громкое, оглушающе пылающее пятно. Куно приблизился, чтобы рассмотреть его получше — это оказалась небольшая фиалка в горшке. Чародей протянул руку, чтобы коснуться нежных лепестков, и тут же ощутил легкое теплое покалывание, попавшее в руку, поднявшееся к локтю. Цветок тут же рассыпался в песок. Куно испуганно обернулся в сторону Ланса.

— Я не хотел, простите! Я…

— Отлично, — только и сказал старик. Его глаза горели жадным огнем, как у невезучего игрока в кости, приблизившегося к заветному выигрышу. — А теперь сделай, как я учил.

Куно кивнул и сконцентрировался на тарелке со сладостями. Закрыл глаза, сложил руки и направил энергию, этот звук, звеневший в его венах, на иллюзию. На мгновение оглушительный звон наполнил его уши, выбил землю из-под ног. Перед глазами заплясали цветные пятна, и все тело прошила боль, как будто что-то вырывалось наружу. Словно вскрыли застарелую рану. А затем комнату наполнил запах свежей пахлавы.

Куно открыл глаза. На серебряном подносе все также лежала гора десерта. Ланс потер руки и схватил кусочек, лежавший на самом верху. Аккуратно обхватил его узловатыми пальцами — захрустела корочка. Ланс поднял лакомство в воздух и отправил его в рот. На уголках тонких губ остались крошки и кусочки орехов, а в глазах — удовольствие. Бесцветные брови взмыли вверх, старик схватил еще один кусочек, потом еще.

— Вот это я понимаю, мой друг! Вот это уровень! Ради такой вкусноты стоило расстаться с любимой фиалкой.

Куно вернулся в замок за полночь. Просто материализовался в своих покоях с легкостью, которой никогда не испытывал. Энергия, сама магия, стала вдруг осязаемой, как вода, в которой паришь и не чувствуешь веса. А еще она опьяняла. Чем больше он впитывал ее, тем сильнее себя чувствовал, голова становилась легкой, и ноги сами просились в пляс. Он не чувствовал ни страха, ни тревоги, все вокруг было правильно и ровно так, как нужно. Поэтому, когда из-под одеяла показалась встрепанная голова сонной Вассы, Куно не завизжал (как сделал бы в любой другой день). Вместо этого он сел на край кровати и втянул ее в долгий, ласковый поцелуй, прерываясь только затем, чтобы сказать, как он соскучился.

Потом они долго сонно обнимались, наслаждаясь каждым прикосновением кожи к коже. И, балансируя уже на самой грани сна, Васса пробормотала: «Ладвиг ждет тебя завтра утром».

8.

«Раз-два-три! Раз-два-три! Шаг-два-три! По-во-рот», — звучный голос Ладвига резонировал от стен и наполнял все пространство зала. Доминика высвободила свои руки из его крупных ладоней и отступила, тяжело дыша. Она была хороша в южных танцах, прекрасно знала всю бальную программу, помнила, какие наряды и разговоры соответствуют каждому танцу, а в каких случаях разговоры не нужны. Высокое искусство рассказать целую историю одним поворотом головы и движением глаз вбивали в нее долгими годами тренировок, и вот — она снова была вынуждена учиться. Хотя, по ее мнению, северные пляски — бесконечная череда хороводов, прыжков и хлопков — требовали разве что развитой выносливости, но никак не выразительности или чувственности. И все же Ладвиг сказал, что она должна показать себя князьям и княгиням с лучшей стороны, поэтому последнюю неделю они скакали по залу, как майские кузнечики. Доминика, скрипя зубами, терпела эту пытку, тренироваться приходилось и в зале, и на утоптанной скользкой снежной площадке, в снегопад и в темноте. Танцы и все, что связано с местными забавами, теперь по распоряжению Ладвига занимали все ее время. Утром Васса учила Доминику местным песням, сложенным по мотивам легенд, вечером — танцы, днем принцесса изучала историю княжеских домов, пополняла собственные записи.