Ирина Сыромятникова - Житие мое. Трилогия

— Мы очень благодарны вам за помощь в систематизации архива мистера Нурсена, — неброско одетый мужчина внимательно следил за действиями белого.

Алех пожал плечами. Как он мог допустить, чтобы труды наставника пропали только из — за того, что некому было понять их ценность?

— Без вас разобраться в рабочих записях было бы нелегко, — продолжал мужчина, ничуть не смущенный молчанием собеседника. — Кроме того, вы подготовили к изданию ту рукопись…

Алех кивнул. Нурсен обещал издательству закончить книгу до осени, иначе договор пришлось бы расторгать, а скольких нервов это стоило бы вдове, не хотелось даже думать. Сам он воспринял гибель экспедиции без долгих плаксивых истерик, если не считать вернувшегося заикания и феномена необщительности (для белых — уникального). Ему было проще — он всю жизнь провел среди археологов. Для него покойные друзья не исчезли бесследно, а скорее — отстали во времени, сошли на берег бесконечной реки, доверив живым продолжать плавание. Это не мешало думать об умерших и стараться достойно завершить начатые ими дела.

Однако эмпаты отказывались делать относительно него какие — либо прогнозы…

— Мне казалось, что ваши взгляды на историю не совпадают.

— Н-не в этом вопросе.

Заканчивать за Нурсена книгу о Белом Халаке Алех бы не стал. Увы, схлестнуться в споре с наставником ученику не пришлось — на защите диссертации ему оппонировал приглашенный из Экверка профессор, весьма уважаемый, но не владеющий тонкостями темы. Единственной проблемой стали дополнительные плакаты, которые Алех сделал для того, чтобы меньше говорить. Теперь он носил гордое звание доктора истории древних стран, вот только отметить это событие было не с кем.

— Вы намерены продолжить занятия археологией?

Белый с удивлением посмотрел на собеседника. Разве это не естественно?

— В таком случае, я уполномочен предложить вам место эксперта в группе изучения палеокатастроф, работающей под эгидой нашего Братства.

Алех нахмурился с некоторым сомнением.

— П-почему я?

— А кто? Вы знакомы с находками шестой партии и результатами экспедиции в Полисант, защитили диплом по истории Белого княжества — идея масштабной катастрофы не станет для вас сюрпризом. Специалисты в данной теме — сплошь архивные теоретики, неспособные понять важность полевой работы. Некоторое время назад… мы потеряли ведущего археолога и исследования застопорились.

Белый не спешил с ответом.

Он подошел к полке, хранящей скромные сувениры прежних экспедиций: осколок бутылки из прозрачного стекла (таких полным — полно в земле вокруг Кейптауэра), загадочный узорчатый камень, мнения об искусственном происхождении которого разделились, бледный любительский дагерротип с Птичьих островов (контрабанда, да), на заднем плане которого принимал солнечные ванны молодой некромант (Аклеран просто не мог упустить такую сцену).

— Я слышал о вашем Б-братстве от ма — амы, мистер Ситон.

— Надеюсь, только хорошее, — поморщился мужчина. — Кстати, мои соболезнования.

Белый коротко кивнул.

— В-вы нера — азборчивы в средствах.

— Это в прошлом! Политика Братства изменилась, вы сможете лично в этом убедиться. Я предлагаю большее: возглавьте нашу группу! Тогда методы и средства будете выбирать вы.

Белый, в задумчивости, запустил кинематическую скульптуру, стоявшую на столе Нурсена. Мерно защелкали шарики.

Мать, перед смертью открывшая ему многие тайны своего прошлого, не советовала иметь дело с Братством Салема — дурная репутация заразительна. С другой стороны, что может быть хуже звучащих за его спиной обвинений в безумии? Теперь преподавательская карьера для него закрыта.

— Если я узна — аю…

— То немедленно сообщите властям, как подобает ответственному гражданину! Иногда увлеченные поиском истины братья теряют чувство меры, поэтому особенно важно, чтобы руководитель придерживался высоких моральных принципов.

Алех взглянул на лучащегося добродушной улыбкой вербовщика и сочувственно вздохнул.

— Тема г-горит?

Мистер Ситон сдулся.

— Да. Материалов до… затылка, а толку нет. НЗАМИПС недавно уникальную библиотеку реквизировал (вы слышали, наверное?), теперь требуют дать заключение о направлении враждебного интереса. Кстати, уважаемый кое — кем мэтр Хаино запрещенными практиками не брезговал, у него в поместье целый склеп нашли. И крематорий. А вот вы, для того, чтобы прикоснуться к тайнам прошлого, согласились бы на смерть человека, пусть добровольца?

Алех пожал плечами.

— П-проще н-некроманту за — аплатить.

— Тоже верно, — признал мистер Ситон. — Так что вы решили?

— Я согласен.

— Добро пожаловать в клуб!

Всегда хотел узнать, что тянет людей на Южное побережье. Где — то я слышал, что безопасность у нас прочно ассоциируется с ярким светом, но в Михандрове солнечных дней больше, в Арангене тоже есть море, Хо — Карг — безопасен и просолен, как не знаю что, тем не менее, люди прутся сюда. Четвертушка утверждал, что летом здесь какая — то особенная, мягкая жара. Не знаю, не знаю, по мне, любая жара — зло. Вот пересидеть осенние дожди под пальмами — разумная идея, но именно осенью в Золотой Гавани наступал «мертвый сезон».

Я видел, как это происходит. Можно было подумать, что на город пало оружейное проклятье.

Груженые чемоданами пролетки тяжело забирались на перевал, рядом цокали копытцами ослики (эконом — вариант для пешеходов), а в особо неподъемных случаях багаж к вокзалу затаскивали на быках. Автомобили в этом нескончаемом движении почти не участвовали — закипали на середине склона, потому что скорость убитого каравана ограничивалась возможностями последнего хромого ишака. Добравшийся до перевала народ плотно набивался в вагоны, живо напоминая мне суэссонскую «кукушку». И это притом, что в обратную сторону состав шел полупустой…

А все почему? Погода, понимаешь, испортилась: ночью градусов восемнадцать, днем — двадцать два, прохладный ветер дует с моря, а второй половине дня — непременный двухчасовой ливень (не такой, как в первый день, но все же). Задержавшиеся отдыхающие в панике покидали побережье.

Не понимаю я этих людей. Дождики им не нравятся! А то месить грязь где — нибудь под Редстоном веселее. Наверное, это что — то вроде краухардской любви к Родине — погано, но мое. Ясно, что с отъездом лучше не торопиться.

Я приступил к поиску зомби без фанатизма — берег здоровье. Был повод: пробовал пройтись пешком до берега и едва не сдох. Не то, чтобы склоны тут сильно крутые (хотя, все Южное побережье — один сплошной склон), но после проваленного ритуала прежняя физическая форма ко мне так и не вернулась (просто в более цивилизованных местах это не так бросалось в глаза). Немедленно отправился к целителю (их здесь как собак). Благообразный старичок выдал мне стимулирующий амулет, велел есть поменьше жирного и избегать волнений. А кто здесь волнуется?!