Карина Демина - Хельмова дюжина красавиц (СИ)

И лица скрывают.

И опознать их не выйдет, хотя…

— Совсем ни в чем? — недоверчиво поинтересовался второй.

— Совсем!

— Так не бывает! — первый вытащил из-за пазухи газетенку. — Хочешь сказать, что не твоих рук дело?

Газетенку Грель узнал, хоть и было на кладбище темно.

Из-за статейки, значит…

…не убьют…

…но что сделают?

…ненаследный князь ныне, говорят, у королевича в большом фаворе…

…и тесть дражайший старшего актора любит, что сына родного… и значится, за обиды Грелевы не посчитается… предупреждал ведь…

— Я, — Грель поднялся с колен и отряхнул жирную землю, — я лишь исполнил свой гражданский долг!

— Ты глянь, осмелел-то как! — восхитился дядька Стас, присевши на ступеньки склепа.

Жизнь его была длинна, скучна, а потому развлечения, навроде нынешнего, он весьма ценил. И коза, севшая на тощий зад, кивнула, тихо сказав:

— Мэ…

— Я не имел права молчать о… о таком!

— Неужели?

— Да! — Грель встал и попытался оправить изрядно пострадавший во время похищения костюм. — Общество имеет право знать, что творится за дверями старых домов! Нам издревле внушают, будто шляхта имеет больше прав, меж тем, как королевство держится на плечах простых людей…

— Крамольно вещает, — дядька Стас приобнял козу, которая вильнула хвостом.

— Если бы не я, никто не узнал бы, что под обличьем княжича скрывается опаснейшая тварь…

— Молодец, — второй похититель похлопал Греля по плечу и так, что тот едва-едва на ногах удержался. — Значит, долг свой исполнял?

— Да.

— Тогда, дорогой мой, — рука легла на шею и шею сдавила. — Что ж промолчал об остальном?

— О… о чем?

— Верно… о чем? Ни о чем… совершенно ни о чем… и разговаривать нам тут с ним не о чем. Мы ведь не за разговорами явились…

Рука на шее была подобна клещам. Грель дергался, пытаясь вывернуться, но у него не выходило. И он затих, внутренне смирившись с тем, что будут бить.

— Видишь ли… сознательный гражданин, — первый похититель подхватил Греля под ручки, не позволяя сомлеть. — Там…

Он указал пальцем на низкое небо и саму луну…

— Полагают, что будто бы ты у нас… слишком сознательный, понимаешь?

— Нет.

— Сегодня ты решил, что людям надобно о княжиче Вевельском рассказать, а завтра глядишь и еще чего припомнишь… скажем… про демона… или про некий Павильон… а это, я тебе скажу, дело государственное…

Он говорил тихо, ласково даже, но от этого голоса у Греля поджилки тряслись.

— Я… я буду молчать.

— Конечно, будешь, я бы сказал, что гарантированно будешь… для того мы сюда и приехали, — он широким жестом обвел кладбище.

— Д-для чего? — уточнил Грель, понимая, что трясутся уже не только поджилки, но и сам он, от пяток до макушки.

— Чтобы похоронить государственную тайну в надежном месте.

Тонкий палец с черным коготком указал на склеп, двери которого были гостеприимно распахнуты.

— З-здесь?

— Здесь! — подтвердил похититель.

И коза кивнула, раззявила пасть, добавив:

— Бэ-эк!

Грелю стало дурно, но все же чувств он не лишился.

— Вы… вы собираетесь убить меня?

— Ну что вы, — это было произнесено с укоризной, еще немного и Грель самолично усовестился бы, как это ему в голову пришло обвинять людей приличных в этаком злодействе. — Мы не душегубы. Да и убивать вас, если разобраться, не за что… мы вас так похороним.

— Не вас, — уточнил второй, — а государственную тайну. На ваши похороны у нас полномочий нет.

Грель закрыл глаза и досчитал до десяти, убеждая себя, что все это ему мерещится, что фантазии эти престранные рождены едино его собственным утомленным супружескою жизнью разумом. Ну или особой приятелевой настоечкой, каковой Грель утешался…

Но открыв глаза, он убедился, что, либо настоечка оказалась крепче, чем он предполагал, либо действительность хуже, однако фантазии не исчезли. Стоял на месте склеп, дверь которого стерегла пара кривоватых химер, сидел на ступеньках кладбищенский сторож, престранная личность, если не сказать более — подозрительная. Сидела, по-собачьи поджавши ноги, коза, косила желтым глазом…

— Я… я…

Грель все ж попытался спастись бегством, и дядька Стас, сунув оба пальца в рот, свистнул:

— Ату его! — крикнул он, подкрепляя приказ подзатыльником, и коза, кубарем полетевшая со ступенек, протестуще заблеяла. А после встала на ноги, отряхнулась и бодрой рысью бросилась за Грелем. Он же несся к воротам кладбища, в которых видел спасение, и несся быстро, перепрыгивая и через корни дерев, и через могилки.

— Уйдет, — сказал тот из похитителей, который был пониже.

— Да нет, — второй потянулся. — От этой козы еще никто не уходил…

— И ты?

— На дерево загнала, паскудина… до утра просидел… — Себастьяна передернуло, вспомнились вдруг и круглые козьи глаза с узкими зрачками, и гнусавый ее голос, и клыки… и копытца, что снимали стружку с коры старого тополя…

Грель вихлял, норовя запутать след, но странным образом фигура его была видна. Она кружила по кладбищу, всякий раз проходя мимо ворот… коза рысила следом…

Гнала.

— Жестокий ты человек, Себастьян, — покачал головой напарник. — Отправил бы на плаху и с концами…

— Так ведь, Ваше Высочество, за что его на плаху-то?

Грель упал на четвереньки, но все одно пополз, как ему казалось, к воротам. Но дорожка, подчиняясь воле кладбищенского сторожа, вывела аккурат к склепу.

— На плаху его вроде бы и не за что, — Себастьян смотрел на приближающегося Греля без улыбки. — Полежит до утра… подумает… глядишь, и додумается до чего-нибудь стоящего…

Он шагнул навстречу Грелю и, схватив за шиворот, поднял.

— Не следует бегать от правосудия, — наставительно произнес Себастьян, ткнув пальцем в Грелев лоб. — Ибо побег от правосудия лишь усугубляет вину.

— Я… я… не хотел…

— Это, конечно, аргумент…

Грель, покосившись на склеп, обмяк.

— Вот тебе и… — вздохнул Себастьян.

— А он живой? — Матеуш сам отвесил Грелю пощечину, и когда тот дернулся, сказал: — Живой… пока… но плаха была б милосердней… и надежней.

Себастьян пожал плечами: не рассказывать же Его Высочеству, который пожелал в оной авантюре участие принять о Евстафии Елисеевиче, к зятю привязавшемуся, о Лизаньке и ее планах. Вряд ли вдовство сильно на них повлияет…