Ониксовый шторм - Ребекка Яррос
Ждать. Наносить удар в темноте. Вот что говорилось в записке Aaric ...
Как будто он знал, что это произойдет.
Я ахаю, когда все части складываются в один сокрушительный удар сердца. Подкрепление. Приказывает мне охранять храм Данна. Отшвырнув Линкса с дороги еще до того, как открылись двери в большой зал. Он знал . Он проявлялся все это время.
“Он гребаный провидец”, - шепчу я с благоговением. Настоящий — не такой, как Мельгрен, который может только предвидеть сражения. Если Айрик обладает истинным даром предвидения, он видел это и дал мне оружие, сделанное из расколотого храма — храма, в который Теофания не может ступить. Я не верю в оракулов, но я do верю в печатки.
Я обнажаю мраморный кинжал правой рукой, затем смешиваю свою боль с обжигающей силой, которая выжигает то, что осталось от моего бьющегося сердца, поднимаю сломанную руку и выпускаю агонизирующий поток энергии ввысь.
И держи его.
Непрерывный удар освещает наше окружение и разветвляется в тени, открывая спину Теофании. Она, спотыкаясь, поднимается на ноги и поворачивается ко мне, ее глаза широко распахиваются, она ныряет влево, врезается в невидимую стену и падает навзничь.
Стена, которая рычит.
Чешуя мерцает тем же серебристо-голубым, что и мой удар, и маленький дракончик крадется к Теофании, низко опустив голову и оскалив зубы.
И вот так мое прерывистое сердцебиение стабилизируется.
Andarna.
Теофания протягивает руку, в ее красных глазах светится удивление.
Меня не волнуют ее намерения — она не доберется до Андарны. Боль сжимает меня в обжигающих тисках, огонь обжигает легкие, но я держу затвор и бегу . Уход Андарны - это одно; потерять ее из-за прикосновения темного владыки - непостижимо.
“Ирид”, - благоговейно шепчет Теофания, наклоняясь к Андарне. Я делаю выпад, вонзая кинжал прямо ей в сердце. Огонь дышит сквозь меня, пока я не превращаюсь в уголь и агонию.
Она отшатывается назад и начинает смеяться.
Затем она видит кровь и останавливается. “ Как? Ее глаза вспыхивают, и она падает на колени. “Камень не убивает оленина”.
“Ты никогда не был просто венином”, - отвечаю я. “Данн - гневная богиня для верховных жриц, которые отворачиваются от Нее”.
Она открывает рот, чтобы закричать, но тут же осекается.
Я отпускаю засов, погружая нас во тьму и отдаваясь огню, сжигающему меня заживо.
-Фиолетовый, - шепчет Андарна.
А потом я ничего не слышу.
Единственное, что более непредсказуемо, чем нестабильная провинция Тиррендор, - это ее герцог. Есть причина, по которой правящей аристократии никогда не следует носить черное.
—Дневник генерала Августина Мельгрена
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТПЯТАЯ
КСАДЕН
Яt was one thing to beckon me, call me, summon , против моей воли, в этот скрытый, залитый солнцем каньон к югу от Дрейтуса, чтобы утащить меня со стен нашей обороны и заставить уйти от моих друзей и города, полного мирных жителей. Совсем другое - ранить и заманить в ловушку Сгэйля .
Кровь стекает по ее чешуе, стекает по плечу, и вид того, как она пропитывает веревки толщиной с предплечье, которыми она связана, ранит меня за живое и наполняет силой так, как ничто другое не могло. Я забираю все это, затем достаю еще, но она уже истощена из-за того, что сдерживает такое количество виверн у стен Дрейтуса.
Гнев течет, как течение подо льдом, по которому я охотно катаюсь, освобождая свои эмоции, как бремя, которым они являются, чтобы я мог быть оружием, в котором она нуждается. Она была первой, кто выбрал меня, кто возвысил меня над всеми остальными, первой, кто увидел каждую мою уродливую сторону и принял все это, и каждый человек в этом гребаном каньоне умрет, прежде чем они снимут с нее хоть одну чешуйку.
Вайолет освободит Таирна. Это единственный исход, который я допускаю.
Двое венинов, стоящих на страже передо мной у входа в каньон в своих нелепых одеждах, не проблема. Я прикажу высушить их в течение нескольких ударов сердца, как только Сгэйль восстановит достаточно сил. Но тот, кто подходит к съежившейся, предательской заднице Панчека, вставая между мной и Сгэйлем… Он проблема.
Не потому, что
