Кристофер Паолини - Наследие

Сапфира приземлилась на небольшом холме ярдах в пятидесяти от берега реки. Эрагон уселся с нею рядом, прислонившись спиной к ее боку.

На вершине холма виднелся небольшой выход скальной породы, скорее всего слюды. Пока они ждали, Эрагон развлекался тем, что вытачивал из небольшого куска этой слюды нечто вроде наконечника для стрелы. Камень был, разумеется, слишком мягким, и такой наконечник мог бы пригодиться разве что для украшения, но эта работа доставляла Эрагону даже некоторое удовольствие. Он доделал наконечник и остался вполне доволен собой — наконечник вышел аккуратный и даже довольно острый. А потом принялся обтесывать более крупный кусок, превращая его в лезвие кинжала, имевшее форму древесного листа, вроде тех, которые носили при себе эльфы.

Ему казалось, что ожидание чрезмерно затягивается, но примерно через час Сапфира подняла голову и стала пристально вглядываться в дальний край равнины, за которым раскинулась относительно близкая отсюда пустыня Хадарак.

Эрагон почувствовал, как напряглось тело Сапфиры, а ее душу обуревают какие-то странные эмоции: казалось, она чует приближение неких событий чрезвычайной важности.

«Посмотри», — сказала она Эрагону.

Не выпуская из рук наполовину выточенный кинжал, он неловко поднялся на ноги и вгляделся в восточную сторону равнины.

Но не увидел ничего, кроме травы, земли и нескольких исхлестанных ветрами деревьев. С помощью магии он несколько расширил свой кругозор, но так ничего интересного и не заметил.

«Что же я…» — начал было он и не договорил, увидев высоко в небе, на востоке, вспышки какого-то зеленого огня — казалось, там сверкает в лучах солнца огромный изумруд. И этот «изумруд» мчался на фоне синих небес, но дуге направляясь прямо к ним, яркий, точно звезда в ночи.

Эрагон выронил свой каменный кинжал и, не отрывая глаз от этой мерцающей искры, взобрался Сапфире на спину и пристегнул ножные ремни. Он хотел спросить, что она думает по поводу этой светящейся точки — хотел заставить ее словами назвать то, что смутно подозревал сам, — но не мог заставить себя сказать ни слова. Молчала и Сапфира.

Она так и не взлетела, хоть и раскрыла крылья, словно готовилась это сделать.

А светящаяся точка сперва стала значительно больше, а потом превратилась в целое созвездие таких же ярких зеленых точек. Их были десятки, сотни, тысячи! И через несколько минут они слились, являя истинную форму того, кто сейчас приближался к Эрагону и Сапфире. Это был дракон!

Больше Сапфира ждать не могла. Издав трубный клич, она захлопала крыльями и взмыла в небо почти под прямым углом, так что Эрагон едва успел ухватиться за шип у нее на шее. Она мчалась навстречу незнакомому дракону, и Эрагон чувствовал, что в ней, как и в нем самом, бушуют самые разнообразные чувства — от безумного восторга до чрезвычайной настороженности, порожденной тем, что им обоим довелось пережить в минувших сражениях. И тут весьма кстати оказалось то, что солнце светило им прямо в спину.

Сапфира продолжала подъем, пока не оказалась немного выше зеленого дракона, и сосредоточилась на скорости.

Вблизи Эрагон увидел, что дракон отлично сложен, но еще очень молод и по-детски неуклюж. Его лапы и крылья еще не приобрели той устойчивости, которая была свойственна Глаэдру, Торну или Сапфире. Он был гораздо меньше Сапфиры. Чешуя на боках и спине была темно-зеленой, цвета лесной листвы, а на брюхе и лапах она была значительно светлее и по краям казалась почти белой. Крылья у него были ярко-зеленые, как листья падуба, но когда сквозь них просвечивало солнце, они приобретали желтоватый оттенок, как молодые листья дуба но весне.

Во впадине между драконьей шеей и спиной было седло, очень похожее на седло Сапфиры, а в седле сидел некто, очень похожий на Арью. Длинные темные волосы так и вились у седока за спиной, и это зрелище наполнило душу Эрагона невыразимой радостью. Он чувствовал, что та пустота, с которой он все это время безуспешно сражался, тает без следа подобно ночному мраку под лучами солнца.

Когда драконы на огромной скорости пронеслись мимо друг друга, Сапфира взревела, и зеленый дракон ответил ей таким же ревом. Затем они развернулись и принялись кружить, словно гоняясь за хвостами друг друга, и Сапфира летела по-прежнему чуть выше зеленого дракона, но он не делал ни малейшей попытки подняться на тот же уровень. Иначе, пожалуй, у Эрагона возникли бы опасения, что этот дракон хочет напасть и пытается занять более выгодное положение.

Он засмеялся и что-то крикнул навстречу ветру. И Арья — это, конечно же, была она, — тоже что-то крикнула в ответ и подняла руку. Затем Эрагон коснулся ее мыслей — просто чтобы быть окончательно уверенным — и мгновенно понял, что это действительно Арья. Он почти сразу же прервал их мысленную связь, чтобы не быть грубым и навязчивым. Эрагон знал, что она все равно ответит на любой его вопрос, как только они опустятся на землю и смогут нормально поговорить.

Сапфира и зеленый дракон снова взревели, а потом еще немного погонялись друг за другом, пока внизу снова не показалась река Рамр. Там Сапфира первой по спирали пошла вниз и приземлилась точно на тот же холм, где они с Эрагоном и поджидали прибытия Арьи.

Зеленый дракон приземлился футах в ста от них и низко присел, пока Арья высвобождала ноги из ремней и слезала с седла.

Эрагон сорвал с ног ремни, спрыгнул на землю и бегом бросился к Арье, не обращая внимания на то, что меч в ножнах больно колотит его по ноге. Арья тоже бросилась к нему, и они встретились на равном расстоянии от обоих драконов, которые последовали за ними куда более размеренной поступью, тяжело ступая по земле огромными лапами.

Подбежав ближе, Эрагон увидел, что вместо кожаной тесемки, которой Арья обычно стягивала падавшие на лицо волосы, на лбу у нее красуется тонкий золотой обруч. В центре обруча светился бриллиант в форме слезы. Казалось, что свет исходит как бы изнутри этого камня. На поясе у Арьи висел меч с зеленой рукоятью в зеленых ножнах. Это был меч Тамерлин, тот самый, который эльфийский лорд Фиолр некогда предлагал ему взамен Зарока. Этот меч раньше принадлежал одной Всаднице, эльфийке Арве. Но сейчас рукоять выглядела несколько иначе, чем помнилось Эрагону — легче и изящней, да и ножны показались ему более узкими.

Эрагон не сразу понял, что означает диадема у Арьи на лбу. Изумленно глядя на нее, он выпалил:

— Такты…

— Я, — сказала она и склонила голову. — Атра эстерни оно тхелдуин, Эрагон.

— Атра дю эваринья оно варда, Арья… дрёттнинг? — Впрочем, от его внимания не ускользнуло то, что она предпочла поздороваться с ним первой, а это у эльфов означало только одно.