Милена Завойчинская - Дом на перекрестке (Трилогия)

— Мы пришли, Виктория. — Фея внезапно остановилась, отчего я едва не налетела на нее.

— И где?.. — начала я говорить и тут увидела.

Дорожка плавно переходила в радугу. Вот обычная такая радуга, какую я сотни раз видела на небе. Только сейчас эта радуга была не вдалеке, над горизонтом, а начиналась прямо от наших ног и словно мост, дугой уходила вверх, в небо.

— Это же радуга, — скептически посмотрела я на это явление.

— Разумеется. — Фея кивнула. — А ты чего ждала?

— Ну не знаю, — от ее вопроса я растерялась. — Я думала, что будет обычный мост, деревянный или каменный. Просто называется Радужным.

Ничего не ответив, Улиалла рассмеялась и, отойдя в сторону создала диван. А сев на него, поманила рукой Филю и Марса.

— Виктория, оставляй здесь свою сумку и иди. А мы будем тебя ждать.

— А что я должна делать на мосту? — поставив сумку на траву, я с сомнением оглядела дрожащее марево моста. — И вообще, как-то я не уверена, что смогу пройти по нему. Он же из света…

— Ничего. Просто пройди и познай себя.

— Викуся, не дрейфь, — бодро окликнул меня Филя, развалившись на диване. — Дерзай, а мы подождем.

— Ну да, не дрейфь… — Я ногой осторожно потрогала начало моста. — Я же провалюсь сквозь него. А лететь, — задрав голову вверх я оглядела высшую точку, которую было видно отсюда. — А лететь до земли я буду долго.

— Вика, вспоминай: видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий!

— Филь, ты смотришь слишком много фильмов. — Я усмехнулась. — Ладно! Пошла, — и, зажмурившись, я сделал первые два шага.

Поверхность моста немного пружинила, но ноги никуда не проваливались и, сделав по инерции еще два шага, я рискнула открыть глаза. Широкое разноцветное полотно под ногами уходило вверх, и мне не оставалось ничего иного, кроме как идти, чтобы 'познать себя'.

Первые пять минут, пока я шла в горку, ничего не происходило. И я, расслабившись, отдалась этому удивительному приключению. Черт! Не каждый может похвастаться, что ногами ходил по радуге. Эти кроссовки, что на мне сейчас, потом можно ставить в стеклянную витрину и вешать табличку: 'В них ходила по радуге фея Вика'. Я хихикнула от этой мысли и тут же споткнулась, потому что картинка вокруг меня резко изменилась.

Над детской кроваткой склонились несколько взрослых человек. Мои мама с папой, только совсем молодые, бабушки и дедушки с обеих сторон, и в изголовье прабабушка Лиза. Такой я ее не помнила, только видела на фотографиях.

— И как же мы назовем ее? — спросил деда Костя, отец папы.

— Вика! Виктория! — донесся голос прабабушки. — Ей многое предстоит с таким-то даром, так пусть имя ей помогает. Она будет сильной и смелой девочкой, наша Виктория.

— Вика? — спросила моя молодая мама. — Сереж, ты не против? — Она глянула на не менее молодого папу.

— Нет. — Папа улыбнулся младенцу, лежащему в кроватке. — Пусть будет Виктория Сергеевна Лисовская.

Картинка исчезла и я прошла еще несколько шагов по радужному мосту, улыбаясь увиденному только что отрывку из своего младенчества.

И вновь неожиданное марево перед глазами.

Сероглазая девочка лет четырех с распущенными каштановыми волосами прыгает и хлопает в ладошки. А за ее спиной — два розовых крылышка, расшитые бисером и пайетками.

— Я — фея! Я — фея! — приговаривает девочка, улыбаясь во весь рот.

И снова я улыбнулась своей детской игре и таким любимым крылышкам феи, сделанным прабабушкой Лизой.

Картинка исчезла, и я прошла еще несколько шагов.

Снова марево и новое изображение.

Передо мной была та Вика, какой я была в пять лет. Я помню это темно-зеленое трикотажное платье в белых комариках с юбкой солнце-клеш. Смешная худая девчонка с длинными волосами, собранными в хвост на затылке, челка, закрывающая лоб, — да, в то время я носила ровно подстриженную челку до бровей, — и горящие любопытством глаза.

Я, точнее она, та Вика из детства, сидела перед большим зеркалом трюмо, стоявшего в комнате у прабабушки Лизы. На чистой от косметики и шкатулочек поверхности трюмо горели две свечи в высоких подсвечниках и стояло блюдечко с ее обручальным кольцом, толстым, из красного золота. После смерти прадедушки бабуся его не носила, а хранила в шкатулочке, это я помню.

— Баблиза, — позвала та Вика детским звонким голоском, — а я точно увижу его?

— Точно, Вика, — за моей, точнее, ее спиной появилась прабабушка. Такая, какой я ее помнила до сих пор. И у меня нынешней, замершей на мосту, защипало в глазах и носу. — Только поверь — и увидишь.

— Баблиз, а что нужно делать, повтори еще раз? — Девочка Вика подергала себя за мочку уха и смешно нахмурила бровки.

— Смотри в зеркало, но не на себя, а словно вдаль, через зеркальную поверхность. Помнишь, как я тебя учила? — Девочка кивнула. — И мысленно зови.

— А как звать-то? — Маленькая Вика подпрыгнула от нетерпения на пуфике. — Я же не знаю, как его будут звать.

— Вика-а, ну соберись же! Мы с тобой столько тренировались. — Отражение прабабушки улыбнулось. — Вспоминай, как нужно звать?

— Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный! — Девчушка рассмеялась и показала своему отражению язык.

Я нынешняя тоже невольно улыбнулась. Неужели я была такая смешная в детстве?

— Все верно, милая. Давай, пришло время. Ищи своего суженого, предназначенного судьбой, я буду сидеть вон там, в сторонке. — Отражение прабабушки махнуло в сторону кресла, которое, как я знала, стоит у окна, просто не отражается в зеркале. — Можешь загадывать, каким ты хочешь видеть своего спутника жизни. Кто знает, может, судьба и пойдет навстречу юной фее, которая только пытается чаровать.

— Да-а? — Малышка снова нахмурилась и потерла кончик носа указательным пальцем. — Тогда… Пусть он будет умный, добрый, честный, отважный, сильный и хорошо дерется, — вдруг меня придется защищать от Витька из соседнего подъезда, чтобы конфеты не отнимал? А еще красивый. Да. И высокий! И волосы пусть будут светлые, чтобы от меня отличался.

Со стороны кресла, куда ушла прабабушка Лиза, раздался смешок, но девочка Вика была слишком поглощена своим делом и не услышала.

— А еще, пусть он любит меня сильно-сильно! Чтобы как в сказке! Одна любовь на всю жизнь! — Девочка хихикнула.

На столике перед зеркалом дрогнуло пламя свечей, и девочка, вмиг посерьезнев, жадно уставилась в зеркало. И я нынешняя, тоже стала вглядываться.

Странно, я совсем не помнила этой нашего гадания на суженого-ряженого. Бабуся умерла, кажется, месяца через два или три после этого события и, вероятно, тот стресс затмил многие вещи. А потом они и вовсе позабылись. Уж не знаю почему, но в моей памяти не осталось даже легких намеков на это событие. И так удивительно было сейчас, спустя двадцать лет, видеть это и вспоминать. У меня сжалось сердце. Я ведь так любила мою удивительную прабабушку.