Михаил Белозеров - Нашествие арабуру

— Твои друзья пошли по желтой дороге?

— Да, — подумав, ответил Акинобу.

Он еще не понял, с кем столкнулся, а только строил догадки. В долгих странствиях Акинобу встречался с такими людьми. Иногда они были опасны, иногда только хотели произвести впечатление — те просветленные, которые добрались до истины, или думали, что добрались, находясь всю жизнь в неведении относительно точки отсчета. Недоучки или, наоборот, слишком ученые, полагающие, что только они знают истину. Этот человек, подумал Акинобу, или слишком молод, или хмель бьет ему в голову.

— Вы ошиблись, по императорской дороге ходить опасно.

— Если ты хотел нас предупредить, ты опоздал.

— С тех пор, как появились арабуру, лес стал заколдованным.

— Я не знал, — признался Акинобу, все еще не веря ни единому слову незнакомца.

Они выпили сразу по три чашки пива, пытаясь заглушить в себе нарастающую тревогу. Как и Натабура, Акинобу понял, что сегодня не его день, что Боги смотрят совсем в другую сторону и что им нет дела до него. Надо было выпутываться. Надо было встать и уйти, несмотря на то, что это выглядело бы невежливо, но словно невидимая сила удерживала его на месте.

— Из императорского леса еще никто не возвращался, — объяснил Абэ но Сэймэй.

— Почему?

— Там поселилась черти и их друзья — песиголовцы.

— Черти? — удивился Акинобу. — Песиголовцы? Я не знал, что существует и такая нечисть.

Абэ но Сэймэй обрадовался тому, что может просветить человека.

— Они пришли вместе с арабуру. Но они не из их страны. Твои друзья погибли.

Абэ но Сэймэй уселся поудобнее. Он и не думал покидать харчевню на Поднебесной. Азарт охотника владел им, а неведомое манило так же, как Акинобу.

— Расскажи, что ты знаешь, — произнес Акинобу так, чтобы остудить пыл незнакомца.

Он не верил, что Натабура погиб, мало того, он не чувствовал этого. Но в своей радости Абэ но Сэймэй был неутомим, как бобр, подтачивающий дерево. Это раздражало.

— Я знаю, что арабуру пришли не с запада, а с востока, и что они живут в теплых краях, где не бывает снега. А оружие у них чужое.

— Чужое? — как эхо переспросил Акинобу. — Откуда?

Ну да! — едва не подскочил он. Как я раньше не догадался. О подобном оружии не говорилось ни в одном источнике знаний: ни на севере, ни на юге, ни на востоке, ни на западе. Значит, оно неземное. Неужели они пришли с неба? Выходит, что Боги действительно отвернулись от всех нас, от Нихон, и борьба предстоит нешуточная. Но зачем кому-то из чужих Богов нападать на крохотную страну? Мысль о том, что во всей этой истории участвует космическая сила, заставила его на некоторое время забыть о собеседнике. Вдруг он услышал.

— Мшаго — это оружие Богов. Но не наших, иначе они давно поделились бы с нами.

Значит, я не ошибся, подумал Акинобу, не испытывая при этом никакой радости. В одной индийской книге он читал об оружии Богов, обладающих невероятной силой, сжигающих целые города и страны. Тот, кто привлечет их на свою сторону, тот и выиграет.

— Я не видел огненного катана, — соврал Акинобу и выпил еще пива.

Напиток ему нравился, к тому же он помогал запутать незнакомца, который о себе ничего не рассказал. Так обучены только ниндзюцу — ничего не говорить, а выспрашивать исподволь.

— Меня зовут Ига Исикава, — сказал Абэ-но Сэймэй, словно прочитав его мысли.

На самом деле Абэ-но Сэймэй понял, что ему не удастся разговорить собеседника, и он решил применить другой ход.

— Не тот ли Исикава, который покушался на жизнь нашего императора и был сварен заживо?

— Да, моего отца звали Гоэмон Исикава, — словно бы с удивлением ответил собеседник.

— Но я слышал, прошу прощения, что вместе с отцом погиб и сын.

— В последний момент мне повезло больше.

— Наму Амида буцу! — воскликнул Акинобу.

— Наму Амида буцу! — повторил Абэ-но Сэймэй. — Не выпить ли нам еще? — спросил он, опрокидывая кувшин, из которого вылилась всего лишь тоненькая струйка пива.

— А куда спешить? — удивился Акинобу. — День длинный! — на какое-то мгновение почувствовал, что опьянел, алкоголь дал о себе знать: вдруг все стало легко и просто.

Харчевник живо притащил кувшин побольше. Этот сорт пива был очень странным — темным и тягучим, как гаоляновое масло. Но самое интересное заключалось в том, что Абэ-но Сэймэй расплатился с харчевником даяном[111]. До недавнего времени китайские монеты были запрещены. Не значит ли это, что Ига Исикава — шпион Поднебесной? Но это не суть важно — по крайней мере, не сейчас, когда они оба сидят и пьют хорошее, доброе пиво. Как же мне его обхитрить? — думал Акинобу.

— Действительно! — воскликнул Абэ-но Сэймэй. — Мы, кажется, нашли то, что искали.

— За смелых и неподкупных!

Впрочем, тост был всего лишь данью вежливости. Кто из нас смелый и неподкупный? — подумал каждый их них. Кажется, я! — гордо решил Абэ-но Сэймэй. Или я, — взял чашку с пивом Акинобу.

Коварство владеет миром, в свою очередь решил Акинобу, цедя пиво, которое оказалось очень и очень вкусным — вкуснее предыдущего. Если бы он знал, что светлоглазый Абэ-но Сэймэй специально заказал такое пиво, он бы не удивился. Просто это пиво валило с ног и развязывало язык.

— Отец мой был кёданом[112]. Он умел хорошо слушать и прыгать. Его ценили в клане пятидесяти трех Кога. Слышал о таких? — в голосе Абэ-но Сэймэй прозвучали нотки гордости.

Абэ-но Сэймэй специально представился именем Ига Исикава, который существовал в реальности. Это был один из приемов, чтобы разговорить собеседника, не усугубив собственного положения. Настоящего Ига Исикава казнили химицу сосики еще во времена императора. Потом Тайный сыск императора разогнали — так что концы надежно были спрятаны в воду.

— Откуда? Я всего лишь бедный крестьянин, — скромно ответил Акинобу, опустив голову, и добавил, уловив недоверчивый взгляд: — В детстве я два года обучался в буддийском монастыре, но потом вернулся в деревню — надо было помогать родителям.

Честно говоря, он не помнил имени Гоэмон Исикава в списках Совета Сого. Но возможно, его отец был рядовым исполнителем. К тому же Акинобу смутил тот факт, что кёданами чаще становились самураи самых разных рангов. Их нанимали в зависимости от задания на один день или на три луны. Но кёдана очень редко использовали в качестве убийц. Для этого предназначались синоби[113], да и то не всякие, а только пригодные для этого люди. Если его отец умел хорошо прыгать, значит, он был не кёданом, а синоби.

Абэ-но Сэймэй тоже улыбнулся, давая понять, что он ни капельки не верит собеседнику. Действительно, Акинобу был похож на крестьянина так же, как горный монах на императора. Такой взгляд бывает только у самураев. А воли ему не занимать, подумал он. Надо быть осторожным.