Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы

Мэроу напрягся. Он уже понял, что здесь среди правил поиздеваться над кем-нибудь, однако общаться с посетителями трактира никоим образом его не прельщало. Тряпка полетела в ведро.

— Обидели… — и взрыв хохота.

Услышал он вслед, когда уже стоял на кухне перед Лантом, пытающимся правильно резать огурцы. Те, как оказалось, резать нужно исключительно определённым образом.

Лицо у Ланта было менее чумазое, зато руки он успел порезать несколько раз, и один — весьма глубоко. На голове красовалось несколько мелких куриных перьев, а от самого пахло всякой дрянью.

— Справился? — Алма вытерла руки о фартук и отошла от кипящих кастрюль, занимающих всю печь.

Мэроу молча кивнул, тем временем как Лант поднял на него довольно красноречивый взгляд. Алма замешкалась. Сколько она не перебирала в голове дела, необходимые и желательные, всё никак не могла найти ничего подходящего для этого мальчишки. На всякий случай она поправила волосы, ещё раз вытерла руки.

— До темноты можешь быть свободен, а там приходи, разносить всякое…

— А мне ещё долго? — спросил Лант, кое-как справившись с очередным предательским огурцом.

— А тебе… — Алма вновь примолкла. Этого, вроде, и в дом можно запустить, подмести там, поубраться… — ладно, иди, но тоже чтоб пришёл с дружком своим. И смотрите. В неприятности не лезьте, с нашими не деритесь, муж вас вытаскивать, оболтусов таких, не будет. Нам неприятности лишние не нужны.

Громкое возмущение перекипевшей кастрюли заставило Алму отвлечься от Мэроу и Ланта. Женщина кинулась спасать своё варево, в то время как друзья, тихо выйдя через чёрный ход, оказались во внутреннем дворе. Там, сняв крючок с маленькой калитки, оказались на широкой боковой улице.

В лицо ударил тёплый летний ветер. Мэроу стиснул пальцы и тут же растопырил, точно пытаясь удержать воздушные потоки в ладонях. Тихое большое потемневшее солнце скрывалось за высокими крышами. На одной из них тёмным пятном красовалось птичье гнездо, ныне пустовавшее. Где-то недалеко запахло костром.

Улица здесь не была выложена камнем, так что сапоги — с которыми ни Лант, ни Мэроу не пожелали расстаться — ступали по пыльной земле. Сперва шли молча, всматриваясь в чужие дома. В людей как в долине, но других. В собак, и те вознамерились иначе вилять хвостом.

— У тебя всё лицо чёрное, — наконец сказал Лант, когда они в очередной раз свернули, так же никому не интересные, как и накануне.

— А у тебя руки все в порезах.

Мэроу посмотрел на руку Ланта, где уже успел хорошо затянуться след от стрелы.

— Интересно, нам теперь всегда так есть будет хотеться?

Мэроу усмехнулся, но промолчал.

Они долго шли по прямым улицам, иногда сворачивали и на улочки узкие, по-змеиному вьющиеся. Дома там были чуть более приземистыми, короткие шторы на окнах желтели в сумерках.

— Таламон никогда не говорил, где живут другие маги. Нет. Конечно, я знаю, что где-то они да живут, да вот где… В больших городах, должно быть. Насколько я знаю, многие маги часто выступают советниками при местных правителях. Но поблизости одни деревни, первая более или мене стоящая крепость за Совьим лесом. — Лант медленно шагал по запыленной дороге, вскоре свернувшей вправо, к небольшой площади.

— Ну и пойдём за лес. А что? — Мэроу также смотрел только вперёд, предпочитая избегать чужих лиц и глаз. — В лесу мы всегда сможем скрыться — это же наш дом. В лесу шансов, что нас найдут намного меньше. — Он сунул руки в карманы и дёрнул плечом. — А там выберемся, и это уже будут совсем другие земли. Большие города, много людей.

— Нужно затеряться. — Резко останавливаясь, твёрдо выговорил Лант. — Найдём большой город, увидим как там живут и скроемся. А там можно будет и узнать, где найти магов. Нужно как-то жить. — Голос сделался непроницаемым, таким, как часто говаривал Марин, вычитывая за провинность. — Завтра или послезавтра отправимся. Только нужно раздобыть припасов и вернуть одежду. Пошли назад, уже почти стемнело, да и меч не нужно оставлять надолго.

И они уже развернулись, собираясь возвратиться в местный трактир, как вдруг услышали чьё-то громкое восклицание. И замерли как вкопанные, думаю, что их отыскали наёмники.

Однако когда обернулись на источник шума, к своему облегчению заметили всего лишь компанию охотников, с луками и выглядывающими из-за широких спин колчанами. Одеты охотники были в коричневые безрукавки поверх тонких курток, отделанных скудным слоем меха. Двое товарищей поддерживали под мышки третьего, изрядно выпившего. Пьяный охотник подбоченился, отмахнулся и тут же вновь был подхвачен, ибо чуть не повалился на камни.

Моя милая с бровями чёрными.

Моя милая с руками белыми.

Моя милая с грудью спелою.

Моя милая…

Другой охотник дал пьяному подзатыльник. Время для таких песен ещё не наступило. Да и до трактира ещё дойти нужно.

Непутёвый охотник взбалмошенно отшатнулся в сторону и тут же повалился, ругаясь на чём свет стоит. Мешок с кроликовыми шкурками он быстро подтянул к себе и свернулся клубков, всё ещё продолжая лопотать про свою милую.

Все охотники стояли тут же, о чём-то с интересом переговариваясь. Было их всего шестеро: короткий с добродушным лицом. Один сухой и поджарый, другой крепкий и суровый, ещё один с уже поседевшими волосами, но ещё молодо выглядевший. Пятый вертел в руках круглую побрякушку, то ли амулет, то ли талисман. Шестой, самый старый, с белыми длинными усами, как раз накручивал ус на палец, посматривая по сторонам.

У ног усатого покоилось несколько туго набитых мешков, однако ещё больше мешков пустовали, угрюмо склонившись один к другому.

— Да… мало в этот раз… — говорил короткий охотник, отвечая на многочисленные вопросы собравшихся мужчин. — И значит… слышится…

Седоусый что-то тихо сказал и короткий ту же смолк.

— Вечером, значит, поговорим, — изрёк старик, подбирая два наполненных добычей мешка. — Сейчас к жёнам пойдём, суетятся уже, издалека чуют. Оголодали мы, братцы. — И он рассмеялся, так что смех перешёл в кашель под конец. — Ох и оголодали.

И все охотники стали расходиться кто куда, навстречу жёнам и детям в предвкушении сытного домашнего ужина. Хотя нёсшие пустые мешки на тёплый приём могли и не рассчитывать.

Ещё некоторое время оставшиеся переговаривались, но как только скрылся последний охотник на площади враз опустело. Загорелись первые огни и в маленьких окнах заметались отсветы домашнего очага.

— Пойдём.

Лант первый зашагал в трактиру. Шёл он быстро ни на что не отвлекаясь. У трактира его встретила тощая собака, глодавшая такую же тощую с виду кость. А внутри уже стоял галдёж, Алма разносила пиво, умещая в руке по три огромные кружки. Рыжие волосы то и дело мелькали в толпе.