Раиса Крапп - Пересекающий время. Книга вторая: Адоня, посвященный герметик.

Андрей запустил пальцы в волосы, длинно вздохнул и, помолчав, проговорил:

– Дерьмовый прокурор из меня получится.

* * *

– Консэль, хочу тебе сказать, что ты чересчур снисходителен к своему господину. Это про него ты говорил, что у него ангельский нрав?

– Господин барон был… грубым с тобой?

– Так бы я не сказала, он все же неплохо воспитан… Но ему и не нужно быть грубым, чтобы выгнать меня из замка.

– Как?! Он прогнал тебя?!

– Еще нет, но уже с удовольствием бы это сделал, и, по-моему, в ближайшее время он свое желание выполнит.

– Но почему? Я думал, что он изменит свое мнение и будет благодарен тебе.

– Господин Яссон не видит причины для благодарности, потому что отвергает ведовство, а потому – на все есть естественные причины и при чем здесь мои заслуги? Но что ты сказал насчет мнения господина барона?

Старик неловко посмотрел на Адоню, пожевал сухими губами, проговорил:

– Тебя привезли в замок по настоянию госпожи Лигиты, господин барон просто уступил ее просьбам, он очень привязан к ней. Отчего-то он заранее был настроен против тебя. Господин барон как будто уже составил о тебе полное мнение еще до того, как увидел. Прежде за ним такого не водилось, его по заслугам считают образцом справедливости. Но не гневайся… Понимает ли он, что творит?

– Да, ты прав. Ты и сам не догадываешься, как ты прав, добрый Консэль. Однако меня вот что тревожит – вскоре он потребует, чтобы я оставила замок. Но я не могу уйти. Я очень нужна ему и всем вам. Посоветуй, что мне сделать.

– Тут тебе только госпожа Лигита может помочь. Господин барон редко отказывает ей. Если она станет за тебя просить, он ей уступит.

– Как хорошо, что ты пришла, – радостно улыбаясь, кормилица пошла навстречу Адоне. – Я собиралась послать за тобой, но мне сказали, что с тобой захотел говорить барон Яссон. Он благодарен тебе? Впервые после этих жутких приступов он чувствует себя просто превосходно! Я сказать не могу, как я рада!

– Госпожа Лигита, я только облегчила состояние господина барона во время приступа. Но еще не избавила его от недуга. Еще рано предаваться радости.

– Ах, не пугай меня! Ведь ты излечишь его? Скажи! – Она с нетерпеливой надеждой смотрела на Адоню. – Ты сможешь?

– Я отнюдь не хочу пугать вас, но и преуменьшать опасность нельзя. Вероятно, я могла бы помочь, но… Дело в том, что господин барон не видит никакой моей заслуги в том, что ему стало лучше. Мое пребывание в замке раздражает его. Он сказал, что только слово, данное вам, не позволяет ему сию же минуту выпроводить меня прочь.

– Всевышний, вразуми его!.. Как же он не видит очевидного!?

– Я хочу помочь ему, но для этого мне нужно быть с ним рядом, мне надо остаться здесь хоть несколько дней. Боюсь, что данное вам слово не долго будет сдерживать господина барона.

– Я сделаю все, что от меня зависит, обещаю тебе! Но ради Бога, скажи, что за странный недуг терзает моего господина?

– У барона Гондвика есть враги?

– Да… Конечно… Вот барон Симплистен… Его земли на юге граничат с владениями барона Гондвика и там постоянно стычки…

– Нет, это не то. Я говорю о смертельных врагах, кто ежечасно желает смерти господину барону.

– Да что ты! – кормилица взмахнула руками. И вдруг обмерла: – Уж не хочешь ли ты сказать…

– …что такой человек есть. И эта болезнь – убийство барона Яссона, только не явное, скрытое.

Женщина в ужасе прижала ладонь к губам, будто заглушая крик, замотала головой:

– О, нет!

– Паника – плохой помощник. Вы же не впадаете в панику при мигрени, но любая болезнь разрушает человека, медленно убивает его. Мне надо, чтобы вы были спокойны. Будем бороться за вашего господина.

– Кто!? – Лигита схватила Адоню за руку. – Ты знаешь имя?

– Еще нет… Я предполагаю, но вслух этого имени я не произнесу.

– Хорошо, ты лучше знаешь, как и что надо делать. Только не оставляй нас, будь терпелива, а я помогу тебе. Я чувствую вину перед тобой – не по-доброму тебя здесь встретили. Послали за тобой по моей просьбе, я и встретить должна была, не держать в неведении. Поверь, не от спесивости я не вышла встретить тебя, пойми меня, неразумную. Я ведь до последнего часа надежду лелеяла, что не понадобится твоя помощь…

– Не винитесь, матушка Лигита, – улыбнулась Адоня, – обижаться я и не думала. Я понимаю ваши чувства: сердце ваше полно любовью к господину барону, и это хорошо, ему сейчас, как никогда надо, чтобы его искренне и бескорыстно любили.

– Спасибо тебе, добрая девушка, до конца жизни молиться за тебя буду, только помоги ему.

– А вот об этом и просить меня не надо.

– Но скажи мне искренне, как сама думаешь – он выздоровеет? Ты сможешь?

– Да разве сегодняшняя ночь не пример? Гоните прочь все черные мысли, верьте, молитесь и любите его. Вы должны верить, матушка Лигита, это очень важно.

– Я верю тебя. Сегодня и вправду был пример – ты одна смогла помочь господину барону. И я всем сердцем на твоей стороне. Ступай пока к себе. Я навещу моего господина и попытаюсь проникнуть в его намерения. Потом я приду к тебе.

Консэль поджидал Адоню.

– Что госпожа Лигита? – поспешил он задать вопрос.

– Матушка Лигита отправилась на разведку. А мне велено идти к себе и ждать донесений. На войне, как на войне.

– Ты раздражена? Не сердись.

– Да я не сержусь, – вздохнула Адоня. Вдруг обернулась к нему: – Консэль, а ты веришь в ведовство? Или тебе тоже легче закрыть глаза на безобразное и, зажмурившись, уверять всех, что безобразное – ложь, ничего такого в природе не существует?

– Я верю, – просто сказал старик. – Я слишком долго жил и много чего повидал. Но такого все же видеть не доводилось. Скажи мне, что там было… ночью?

– Бой за жизнь господина барона.

– С кем?

– Этого вопроса тебе лучше не задавать.

Старик покивал головой, вдруг улыбнулся:

– А я знаешь, что приметил? С тех пор, как ты в замке, ни одного дурного случая не было.

Через час госпожа Лигита пришла к Адоне сказать ей, что барон Гондвик остался непреклонен лишь в одном – он и слышать не хотел о том, чтобы ведовка снова появилась в его покоях в одну из ночей. Но если матушке Лигите спокойнее от присутствия в замке этой юродивой, пусть она остается, только чтобы не попадалась ему на глаза.

– Я еще попытаюсь с ним поговорить… но сейчас я не решилась быть настойчивой, его очень раздражает одно упоминание о тебе…

– Ничего, не расстраивайтесь. Пусть победа и маленькая, но она на вашей стороне.

– Но как же ты сможешь?.. А вдруг опять приступ?

– Я могла бы сделать так, чтобы господин барон не узнал о моем визите в его покои. Но против его воли мы не пойдем. Ему нечего будет поставить мне в вину, но он все же почувствует, догадается и внутренне еще больше ожесточится. Поступать против его воли, это начало нашего поражения. Скажите… возможно ли сделать так, чтобы еду готовили для барона Яссона отдельно от других, только для него.