Ширли Рейн - Мститель

Ну, почти не считаясь. Папа и мама могли добиться, чтобы она сделала что-то, чего ей делать не хотелось. И еще это удавалось Антару, хотя не всегда, далеко не всегда. В довершение всего, Инес часто болела и имела бросающийся в глаза физический недостаток – при ходьбе сильно припадала на укороченную и вывернутую набок левую ногу, переваливаясь, точно хромая утка – что, как правило, не способствует развитию хорошего характера. В общем, Инес, несомненно, была трудным ребенком, но…

Но, тем не менее, стойким и храбрым. Несмотря на явное неравенство сил, она не желала сдаваться и не оставляла надежды найти способ перехитрить колдуна, ускользнуть из-под его влияния, вырваться на свободу. Казалось, стоит только хорошенько поднапрячься, и решение будет найдено. Не может быть, чтобы его не было. Не может быть!

Внезапно до нее дошло, что вот уже некоторое время она слышит голос Антара. Оказывается, углубившись в свои мысли, Инес не заметила, что он вернулся домой.

– Тащи все, что есть, и побольше, – сказал брат. Я утром не успел позавтракать. Инес обернулась. Он сидел за обеденным столом, и Трейси только что подала ему большую кружку грушевого морса, который пили сегодня за обедом. Потом она отошла к шкафу с едой, открыла дверцу, достала лепешки, яйца, сыр и пару внушительных ломтей зажаренной свинины. Переложила все это в большую миску, поставила ее перед Антаром, но не отошла, не занялась снова хозяйственными делами, а опустилась на стул напротив брата и уставилась на него с напряженным, пристальным вниманием.

Антар тут же накинулся на еду и сначала попросту не обращал на Трейси никакого внимания, поглощенный своими мыслями.

Однако спустя некоторое время его блуждающий взгляд наткнулся на неподвижную фигуру сестры, причем явно уже не в первый раз.

Он удивленно моргнул, но тут же тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, энергично прожевал очередной кусок, проглотил его, отхлебнул морса и снова посмотрел на Трейси. Увы, она никуда не исчезла, а продолжала молча и выжидательно смотреть на него. И, что интересно, ни прибора, ни еды перед ней не было.

Старшие брат и сестра не замечали Инес, а она, напротив, разглядывала их во все глаза.

Что-то в происходящем между ними показалось ей странным. Может быть, слишком напряженная поза Трейси и слишком показное безразличие, с которым взгляд Антара был устремлен в никуда поверх ее головы. Кроме того, только сейчас Инес по-настоящему поразило то, на что она почти не обращала внимания в последнее время – как сильно изменилась Трейси со времени гибели Ланты. То есть, поначалу это очень бросалось в глаза. Сестра похудела, ходила нечесаная, не снимала темного платья, то подолгу не раскрывала рта, то вдруг начинала без конца ко всем придираться и ворчать. У нее даже голос стал другим; если прежде он напоминал жизнерадостное щебетание, то теперь в нем появились противные скрипучие нотки.

Учитывая, что до ужасной гибели Ланты это была смешливая, бойкая на язык девушка, большая любительница ярких нарядов и побрякушек, танцев и прочих развлечений, не заметить столь разительной перемены было просто невозможно. Однако со временем Трейси постепенно как будто стала приходить в себя, сняла темное платье, снова начала уделять внимание своей внешности, хотя и значительно в меньшей степени, чем раньше. И главное – по крайней мере, с точки зрения Инес – перестала без конца цепляться ко всем, нудить и вредничать.

Сейчас внешне она выглядела почти как прежде. В отличие от Инес, Трейси всегда предпочитала штанам юбки или платья. В данный момент на ней была собранная у талии широкая серая юбка с красными и синими полосками понизу и синяя рубашка с короткими рукавами. Свои недавно вымытые волосы, густые, темные, с еле заметным рыжеватым отливом, Трейси аккуратно заплела в толстую косу, перекинутую на грудь. Правда, никаких украшений Инес на сестре не заметила – ни бус, ни браслетов, ни колокольчиков синереллы, которые девушки часто цепляют к волосам у висков или на затылке; а ведь прежде Трейси с самого утра обвешивалась безделушками, причем непременно каждый день другими. Уверяла, что без них чувствует себя полуголой.

Но это было не единственное и не главное отличие теперешней Трейси от той, какой она была прежде. Возможно, из-за того, что она сильно похудела, сейчас заметнее стало фамильное сходство между нею и Инес. Оказывается, лицо Трейси тоже сужалось книзу, правда, более изящно, сердечком; прежде это как-то терялось из-за пухлости и щек, и подбородка. И глаза, которые всегда казались светло-ореховыми, сейчас как будто потемнели и заметно выделялись на бледном, осунувшемся лице.

Но, главное, появилось что-то удивительно схожее в выражении лиц обеих сестер. Может быть, упрямство и решительность? Инес всегда было свойственно и то, и другое, Трейси же прежде казалась девушкой очень сговорчивой и милой. Она с готовностью соглашалась сделать то, чего никому делать не хотелось, даже виду не подавая, что ей это неприятно. Не боялась никакой работы, даже самой грязной и нудной, и все делала с песенками, с прибаутками. Мама всегда говорила, что изо всех ее детей у Трейси самый хороший характер.

Выходит, это было чисто внешнее, а внутри скрывалось все то же самое, наиболее отчетливо проступавшее в поведении Инес. Вот уж кто никогда не считал нужным скрывать свои чувства и подавлять свои желания.

Трейси сидела, набычившись, скорбно поджав губы, и сверлила брата горящим взглядом.

– Ну, чего тебе? – в конце концов не выдержал Антар.

– Я слышала, ты набираешь отряд, чтобы сражаться с пауками, – сказала Трейси с оттенком утверждения.

– Да? Интересно, от кого же?

– Какая разница? – ответила девушка и вдруг густо покраснела. Может, она тоже вчера подслушала разговор между Антаром и Бруно, подумала Инес? Скорее всего. Комнаты маленькие, окна были открыты, а парни разговаривали достаточно громко. Главное, что это так, верно? Ну вот, возьми и меня тоже.

– Тебя? – красивые серые глаза Антара, опушенные густыми черными ресницами, широко распахнулись. Ты что, сбрендила?

Нет, он еще явно не понял, что перед ним сидела совершенно другая Трейси. Хотя мог бы. Та, прежняя, в жизни не обратилась бы к нему с такой просьбой, разве что в виде шутки. У той, прежней, на уме только и было, что хиханьки да хаханьки, наряды да парни; правда, с ними она вела себя строго, ничего лишнего не позволяла, но вот кокетничать, насмехаться и строить всякие каверзы обожала больше всего не свете.

Трейси стиснула лежащие на столе руки в кулаки и заговорила почти спокойно, но в каждом ее слове чувствовались несгибаемая решимость и твердое желание настоять на своем.