Андрей Голышков - Клинки Керитона 1 часть (СИ)

-- А ты откажись?

-- Не могу...

-- Скажи, что не хочешь, -- наивно настаивала на своём Эдэн, тыча деревянной ложкой в её стиснутые зубы.

Сурра отвернулась.

-- Всё, больше не буду есть. Ложись спать, завтра поговорим...

Неизвестно почему, но в этот раз их положили спать порознь: Эдэн под небольшим, наскоро сооружённым навесом, возле костра. Сурру же оставили у дубового корня, неподалёку от навеса, под которым расположился Халога со своими воинами...

***

...Сквозь шум дождя Сурра не слышала приближавшихся шагов, она почувствовала их -- зажмурилась, ожидая удара...

-- Су! -- послышался негромкий шёпот сестры. -- Су, вставай.

Она открыла глаза, перед ней стояла Эдэн с казавшимся огромным в её маленьких ручках рап-сахом.

-- Эдэн? Брось... нам нельзя... Иди спать, -- взмолилась Сурра.

-- Тише.

Эдэн не слушала её, она ловко сунула лезвие рап-саха меж её правой рукой и корнем и, пока Сурра неосознанно, более повинуясь обстоятельствам, нежели рассудку, освобождала руку от обрезков верёвки, проделала тоже с её левой рукой. Сурра попробовала встать, но затёкшее тело начало бессильно заваливаться вперед, и Эдэн пришлось постараться, чтобы удержать её и не дать повалиться в лужу. Наклонившись, она ловко освободила её ноги.

-- Можешь идти?

-- Попробую, -- прохрипела Сурра, понимая, что раз вернуть всё равно уже ничего нельзя, возможно, всё же стоит попытаться бежать.

Шатаясь и спотыкаясь, она поплелась к оврагу, а затем, когда они отдалились на три дюжины шагов, поддерживаемая Эдэн, побежала куда глаза глядят... Ноги скользили по жидкой грязи, и вскоре сёстрам пришлось остановиться -- Сурра опустилась на землю и сидела так некоторое время, с трудом восстанавливая дыхание.

-- Как ты освободилась?

-- Перетёрла верёвку о камень, -- Эдэн показала ей окровавленные запястья. -- Не бойся, они все спят, они пили какую-то гадость, я долго ждала, пока они уснут. Ты отдохнула? Нам надо спешить.

-- Знаю, -- передёрнула плечами Сурра. Она до сих пор ещё не пришла в себя: всё тело болело, мокрые волосы лезли в глаза.

-- Давай, Су, давай, милая, идём скорее.

-- Зря ты всё это затеяла...

-- Как зря, ты думаешь, я не понимаю, что они со мной хотят сделать? Ты что? Ты же знаешь этот лес лучше их -- мы убежим. Я чувствую, мы не так далеко от дома.

-- Нет! -- Сурра дёрнулась и больно ударилась головой о ствол небольшого деревца. Сверху их накрыло водопадом холодных капель.

-- Да! -- уверенно возразила Эдэн и, повысив голос, нетерпеливо потребовала: -- Вставай!

-- Нет, -- Сурра закашлялась. Одежда липла к телу, дыхание казалось обжигающе горячим.

-- У нас нет времени на разговоры... вставай, Су!

-- Погоди немного, ещё чуть-чуть... сейчас... -- Сурра начала подниматься.

Они перебрались за следующий куст, потом за валун, потом с горем пополам доковыляли до небольшого овражка...

...Через три четверти часа Сурре показалось, что ветер доносит до них крики и звуки погони -- она успокаивала себя тем, что это могло ей послышаться, к тому времени они ушли довольно далеко от лагеря. На всякий случай она остановилась и, привалившись к стволу плечом, взглянула назад -- за стеной деревьев в пелене дождя маячили размытые пятна факелов...

Глава 8. Таррат

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Зарокийская Империя. о. Ногиол. Таррат

Малыш Раву взвился в воздух и неистово завертел хвостом. Лапы воинствовавшего пееро были нацелены прямо в грудь занявшему оборонительную стойку Табо. Преодолев в полёте две трети пути от шкафа к столу, Раву немыслимо изогнулся: кувырок, ещё один. Он был почти что точен и приземлился в каких-нибудь паре миллиметрах от застывшей цели.

Табо его ждал и атаковал мгновенно, не давая опомниться. Серия коротких ударов передними лапами, два обманных движения. Выпад, ещё один. Удар.

Раву зашипел, попятился, уворачиваясь, и...

-- Да что ты будешь с ним делать! Ну-ка прекрати немедленно. -- Маан налету подхватил подсвечник с неуспевшими погаснуть свечами и поставил на стол. -- Я вижу, ты, мил дружок, не успокоишься, пока дом не спалишь.

Пееро заговорчески переглянулись и нехотя разошлись в стороны.

-- Не обращай внимания, Маан. Здесь нет ничего такого, за что стоило бы ругать этих замечательных зверьков.

Коввил са Табо -- высокий и чрезмерно тощий онталар с длинными жилистыми руками. Острые черты его лица смягчались теплотой взгляда больших круглых глаз цвета тёмного янтаря и оттопыренными ушами.

-- Немного Истинского? -- покрутил зелёную бутыль хозяин. -- Рекомендую, отменнейший, я тебе доложу, в пятьдесят седьмом был урожай.

-- Я, друг мой, как и прежде, предпочитаю вайру. Пока ещё не нашёл ничего лучше кружечки этого огненного напитка, особливо сдобренного тёртым кибийским орехом или долькой сирду, -- Маан са Раву поднялся и подошёл к окну. Он отодвинул замусоленную занавеску и окинул тёмную улицу взглядом.

-- Целиком и полностью согласен с тобой, но, боюсь, таких изысков здесь не сыскать.

-- Ну почему изысков? Никакое вайру не выдержит сравнения с хорошим Истинским. Тем более урожая двенадцатого или пятьдесят седьмого годов. Они, как ты справедливо отметил, были исключительны... Интересное какое место.

-- Ты про Таррат, или...

-- ...и про Таррат тоже, -- Маан вернулся к столу и постучал по краю бокала тем местом, где у людей и прочих обычно бывает ноготь, давая понять, что пора бы этот самый бокал наполнить. -- Дыра, похоже, каких поискать. Что-что, а устроиться с комфортом ты всегда умел.

-- А что ещё мудрецу надо? -- искренне удивился Коввил.

-- Проповедуешь аскетизм?

-- В той или иной мере. Удивительно, что ты до этого ни разу не был в Таррате.

Комната, в которой жил Коввил са Табо, действительно была обставлена мало сказать, что просто: чёрный камин, пара потемневших от времени деревянных стульев, два стола -- большой круглый в центре и маленький низкий у окна. Две узких кровати, в изножье одной широкий окованный железом сундук. На столике у окна отсвечивала лаком квадратная трёхцветная доска зут-торон с цилиндрическими фигурами -- участниками отложенной партии, остальные -- вышедшие из борьбы -- покоились рядом в компании свитков и нескольких переплетённых в кожу манускриптов с сиявшими серебряными застёжками. Вот и всё нехитрое убранство: ни картин на стенах, ни коврика на полу. В углах притаились сумрак и паутина. Свет слабых огоньков двух масляных светильников да запах готовившейся еды немного оживляли интерьер.