Валерий Афанасьев - Ход золотым конем

Тем временем зима перевалила за середину, и я решил, что пора познакомить гномов с результатами моих последних экспериментов. Начало года здесь принято было отмечать весной и потому, не мудрствуя лукаво, я решил отметить праздник «середины зимы». Ель украшать не стал, но за свой счет накрыл для всех праздничный стол. Один из местных трактиров обрадовался такому заказу.

Гномы чинно расселись за столы, и я взял слово.

- Друзья! За несколько месяцев с момента нашего знакомства мы пережили немало совместных приключений! Давайте же вместе отметим праздник «середины зимы»!

Гномы подняли кружки с привычным для них пивом.

- А сейчас сюрприз! - провозгласил я.

Я подал знак, и служанки вынесли два десятка бутылок с газированным вином.

Открывание бутылок было эффектным: хлопки, пена, брызги газированного вина. Гномы восторженно зашумели. А вот напиток…, им не понравился.

- Неплохо. А может, лучше пива нальем?

Сюрприз не удался. Нимли увидел мой поникший вид и поспешил подбодрить: «А хлопает очень даже здорово»!

А вот лимонад пришелся по вкусу. Я заранее приготовил его целую бочку. К концу праздника она опустела до дна.

И зачем я убил столько времени на производство газированного вина? Лучше бы, в самом деле, озадачился изготовлением консервов для будущей экспедиции. Тем более, что в питии шампанского я умерен.

Впрочем, огорчался я недолго. Праздник продолжался и удался на славу.

А с газированным вином я не спешил делать выводы. Все, что осталось (около восьмидесяти бутылок), я погрузил в трюм «Зари». Пусть будут при мне, может, на что и пригодятся.

Идея эта оказалась не такой бесполезной, как мне в ту минуту показалось. В будущем моему праздничному изделию суждено было сыграть весьма существенную роль.

Проведя половину зимы в малополезных, как мне казалось, развлечениях (не учитывая буер - тот способствовал полезным тренировкам), я решил, наконец, сделать что-то полезное для будущей экспедиции. Дела по усовершенствованию кораблей у Расты продвигались. Я иногда заглядывал на корабли посмотреть на ход работ. Работы продвигались успешно. Несколько раз мы обсудили их ход, но в целом Раста справлялся и без меня. Я же решил заняться тем, чего до сих пор здесь не делали. Я решил соорудить холодильник.

Нет, погреба, конечно, копали. Но погреб не повезешь с собой. Иное дело - ходильную камеру. Объектом для моих экспериментов оказалась опять же «Заря», как корабль наиболее вместительный.

Отгородив помещение примерно два на два метра, мы утеплили его войлоком в несколько рядов, плотно подогнали дверь и натаскали в помещение льда. Лед был рядом - от реки до кораблей два десятка метров. Разумеется, как не утепляй комнату, рано или поздно лед растает - это зависит от того, как часто и в каких количествах помешать в морозильную камеру то, что надо заморозить. Но на несколько месяцев работы морозильной камеры при хорошей теплоизоляции (а утеплить помещение мы постарались на славу) я рассчитывал.

Да что я все о себе, да о себе. Вы посмотрели бы, во что превратил наши корабли Раста. Вот кто постарался на славу. Я, конечно, принимал участие в обсуждении общего хода работ, но присваивать чужие заслуги не в моих привычках. Изменению облика наших кораблей мы обязаны именно Расте.

Прежде всего, стоит сказать о том, что он оббил-таки борта наших кораблей листовой медью. Это то, что я хотел сделать с самого начала, но не решался на такие затраты. Не знаю, как ему удалось убедить гномов в долине пойти на это, но факт остается фактом - пришедший во второй половине зимы караван, кроме товаров, предназначенных для торговли на юге, привез несколько сотен квадратных метров тонкой листовой меди. На борта выше ватерлинии хватило, но это еще не все - оставшаяся медь пошла на навесы.

Да, Раста соорудил навесы. В центральной части кораблей навесы были невысоки и нешироки. Размещались они лишь вдоль бортов, закрывая гребцов от возможного навесного огня. Парус и камнемет не позволяли полностью закрыть палубу в центральной части корабля, а вот нос и корму закрывали навесы в полный рост, придавая кораблю совершенно причудливый вид. Подобные надстройки были местному кораблестроению совсем не свойственны. Кстати, лифт для подъема камнемета Раста тоже соорудил. Поднимали метательную машину два гнома, вращая механические лебедки. После подъема камнемет стопорился двумя прочными бусами и был готов к работе. Занимала эта процедура минуты полторы. Вполне приемлемо. С тем временем, которое необходимо на сборку машины, не сравнить. И на палубе камнемет не мешает, когда в нем нет надобности. Это немаловажно, палуба не так велика, чтобы пренебрегать лишним местом. К тому же камнемет мешал смене галса, то есть переводу паруса с одного борта на другой. Можно было его взвести, тем самым уменьшив высоту, но постоянно держать камнемет взведенным невозможно. Убирать его в шахту под палубой оказалось хорошей идеей.

Кроме того гномы увеличили количество площадок для установки станковых арбалетов. Теперь их на каждом корабле было по четыре.

В общем, корабли претерпели разительные изменения. Гномы постарались на славу.

Признаться, мне было немного стыдно. Мои скромные усилия казались мне на этом фоне незначительными. Я уже забыл о том, что сама идея постройки кораблей принадлежала мне, как и множественные усовершенствования в их конструкции. Прошлые заслуги - всего лишь прошлые. После плодотворной работы осенью зимой я позволил себе немного отвлечься.

И на что? Лавры Дмитрия Ивановича Менделеева совсем меня не манят. Этот, без сомнения, весьма достойный человек совершил множество открытий. С чем сравнить одну только периодическую систему элементов? А известен всем, как изобретатель водки.

Нет-нет, водку я не изобрел. Вино продолжало оставаться вином, пусть и приобрело новые вкус и свойства. Станет ли оно популярным, еще неизвестно. Гномам, например, не понравилось. Запомнят ли меня в этом мире? И если запомнят, то что будут вспоминать? Примененный мною метод горячей штамповки или изобретение игристого вина. Надеюсь, первое.

Я загрустил. Были ли эти мысли следствием или причиной подкравшейся грусти? Забегая вперед, хочу сказать, что я был к себе в тот момент чересчур строг. Но заглянуть вперед, нам не дано, как и знать, что будет в нашей жизни главным. Артур Конан Дойл считал написание детективов делом несерьезным, лишь сопутствующим своей основной работе. А стал известен именно благодаря нему.

К чести своей могу сказать, что я не пытался лечить грусть с помощью своего нового изобретения. Увы, это средство ненадежно. На время отогнанная грусть непременно вернется по-новой.