Игорь Горностаев - Норик

Мастер Припуц, хотя и владел боевой магией в полной мере, но был уже стар и брал свое за счет опыта, а не скорости реакции. Меркулий — воин, и выхватил саблю, но арцахкая сталь, даже заговоренная, против тигра — слабый аргумент. Апуни — побледнел лицом и стал валиться на бок: толи падал в обморок, то ли прятался.

За этими тремя сидели Яссок и Мастер Оптик. По глазам зверя угадав, что тот будет делать длинный прыжок, господин Дэн мигом забыл про теории будущей жизни и начал плести заговор. Яссок удивился двум вещам: что некоторые из пассажей ему знакомы (это заговор точности) и откуда он, Яссок, знает что это закговор?

Тигр прыгнул. Две стрелы ударили его в полете. Исторский булат полоснул его по шее… После чего мастер Арка выдал короткое заклинание остановки крови в сердце. Но зверь успел сделать то, что хотел. Удар могучей левой лапы тигра пришелся по Яссоку и располосовал человеческую грудь, вскрыл защиту ребер и коготь, зацепив захлебывающееся любовью сердце, вырвал его наружу.

___________

Зрители расходились с чуть раньше оконченного чем положено представления счастливыми. И, право слово, они были правы. За пятак просмотрели все представление целиком, с кавалькадой (змей не было и фокусов) и увидели настоящий бой тигра с магом, лучниками и сабельщиком. А самый главный повод для счастья: не их тигр задрал! Во многих людях сегодня к вечеру проснётся любовь к жизни, которая возбудит желание и бросит в жаркие ночные объятия.

Знали бы расходящиеся, что сегодня счастье привалило многим…

Меркулию, которого тигр толкнул таки когтями в спину, но не пробил доспехов из драконьей кожи, перепуганные произошедшим Апуни и Пицум пообещали всемерно ходатайствовать перед Епископатом о многоженстве в Исторском пределе. Если и имперские чиновники и маги Радуги согласно обратятся в Епископат, дело двинется…

Апуни и Пицум тоже были довольны: хитрость с походом в цирк дала плоды. Меркулий, в сердцах, поднимаясь с пола после удара лапы тигра высказался, что лучше бы он сейчас веселился с братом в Арцахе. В середине осени?!! Дела настолько плохи, что вице-король спрятался за стенами города?!

Онфим не только не был наказан, а даже тут же награжден личной арцахской саблей в знак признательности. Не за спасение, ясный день, а за содействие в решение вопроса. На радостях.

Господин Дэн покидал цирк с прочими зрителями, и хотя сожалел об ученике, но слишком уж тот беспокоил его в последнее время. А вот Мастер Арка — действительно стар. И этим надо будет воспользоваться, пока Радуга не сменила в Остраге своего ставленника.

А сам Яссок наконец обрел покой. Все-таки трудно быть полузомби. Те души, которые попали в него и никак не могли вырваться, теперь умчались в свой далекий мир.

Кицум, наблюдавший за происходящим от начала и до конца через дырочку в занавесе, обессилено опустился на сундук в уборной-каморке. Все, что от него требовалось, выполнено. Сейчас придется чуток побиться на полу в падучей, освобождаясь от лишнего, а потом можно будет как следует выпить, чтобы постараться забыть и сегодняшнее состояние, и полученные случайно чужие знания. Миссия Наблюдателя выполнена хорошо, а то, что завтра умрет старый Император — помнить совершенно ни к чему…

— Норик! Эльф! Наконец-то! Сколько можно убеждаться в других мирах? Что так долго? Убедились, что есть: сразу назад! — Истерично причитала, видимо пожилая, но еще не старая женщина.

Молодой человек, лежавший на кровати в круглой белой комнате рывком поднялся. Комната не изменилась. Разве только в стеклянном сосуде жидкость уже была не темно-красной, а бесцветной. В ней, на дне, выписывала восьмёрки белая змейка.

— Сколько нас не было? — Вслух спросил он.

— Тридцать дней вас обоих не было! Я рассчитывала лишь на двадцать восемь! Еще бы чуть-чуть…

— Тридцать дней?! — изумился другой невидимый собеседник. Неслышимый посторонним голос принадлежащий юноше. Или подростку. — А там прошло… Два дня, Норик? — Голоса звучали только внутри сидящего на кровати.

— Конечно! Вы же перелетали туда — сюда! — Сварливо отозвалась женщина. — Если бы вы там пробыли год — здесь бы прошел год и двадцать восемь дней.

Норик прервал завязывающуюся беседу о свойствах времени:

— Энн, Эл… Что нужно, что бы отправить меня туда… насовсем?

В эфире помчались слова женщины:

— О-о-о-о-о… Это мне нужно половину всей волшебной силы нашего мира… У нас тут очень жиденькая магия.

Норивольд поднялся с кровати, подошел к окну. Посмотрел с высоты башни на раскинувшуюся перед ним панораму утреннего города. Подумал.

— Значит, не меньше чем за десять лет, мы должны завоевать половину вашего мира… Мне это кажется возможным.

Часть четвёртая

Глава 9. Глупый народ

Радостный весенний ветерок на вершине пологого холма играл шелковистыми гривами крепкогрудых лошадей, трепал короткие треугольные флажками на рыцарских пиках и покачивал тяжелый королевский штандарт. Черные панцирные рыцари короля Норивольда Первого, угрюмо сидевшие в седлах на мощных боевых конях, молчали. По воинским поверьям утренний ветер обещает перемены. Скорые перемены. К добру ли?

Небо. Прозрачное, как имкосский сапфир. Блекло-голубое. Всё в лоскутах серых облачков, которые несутся быстрее брошенного в воздух лебяжьего пуха.

Свежий ветерок скорее бодрил, чем заставлял зябнуть. Это привычных ко всякой погоде воинов. А вот деревенский сброд, толпящийся ниже, у подножия холма, ежился в своих рваных тулупчиках и армячишках. Нарочно, что ли, старье из-под лавок вытащили? Перед королем бедностью козыряют, на жалостливость рассчитывают?

Шапки в руках прижатыми к груди держат, головы опущены понуро. Виноваты! Прости скорей и отпусти по домам: поросят кормить, бороны и плуги поправлять да конскую упряжь ладить.

Но Норивольд давать спуску деревенским не собирался. Решение схода, мол, «селу издревле свободы грамотой дарованы, и потому подати платить самозваному королю-мальчишке не будем» хоть и переданное в устной форме, но… Будь это просто отказ, стоило бы приказать выпороть половину мужиков упрямых-упёртых, и тем дело скруглить. Но «мальчишку» прощать нельзя. Ведь из государственного, денежного вопроса, отношения короля с жителями села переросли в личные связи. За развитием которых рыцари Норивольда Первого следили с любопытством, хорошо скрываемым под забралом угрюмого безразличия.

— Ну что, мужики? — Громко спросил король сельчан. — Обидели вы меня. По древнему обычаю виру мне с вас взять надо. И услышать покаянные речи.