Александр Матюхин - Ловец богов

— Что замер? Проходи.

Я сделал пару шагов и сел на стул. Перед глазами поплыло, голова закружилась. Голоса сделались далекими, похожими на слабое эхо. Как будто выпил на голодный желудок пару кружек кофе, причем не порошковой поделки, а самого настоящего, только что сваренного… и мой голос, тоже далекий и слабый:

— Вернулся, мужики! Вы не поверите, сколько времени я ждал!

Кто-то вложил мне в руки джойстик, закрепил на ладони клавиатуру. Я пьяно улыбался и смотрел на монитор, на цветные картинки (вроде бы план Города, вид сверху), на часики в углу.

Голос Паршивца:

— Только не говори, что ты припрятал скретчет в заднице!

— Припрятал, — отвечаю, — сам знаешь, по другому никак. Вчера убил полдня, чтобы активировать все спаянки в одной точке. Теперь вход вот где, — задираю майку. Под левой лопаткой свежий надрез, из которого выглядывает паяный скретчет.

Сам бы я не замкнул цепь спаянок, которые раскидал по телу еще до заключения — мне помогал один хирург, сосед по площадке. Он софтер средней руки, ходит в Город как раз ради того самого ощущения одиночества. Отдыхает от ворчливой жены, галдящих ребятишек, вечно жалующихся пациентов. Половина Такера так ходит. Ищут одиночество.

Грубая работа, мой скретчет, но с пивом, как говорится, потянет. Чай, не мажоры. Главное, как говорили в старом фильме, чтобы скретчет сидел. А остальное не важно.

— Он же у тебя еще не зажил, — говорит Паршивец.

— Соединяй!

Я все-таки наркоман. Знаю же, что завтра с утра головные боли не дадут встать с постели, а позвоночник будет, словно воткнутый в спину раскаленный прут.

И наплевать! Лишь бы скорее в Нишу! В Город, чтоб тебя, Одиноких! Ощутить прилив! Вновь стать тем, кем я был раньше — софтером. Лучшим взломщиком Такера. Грозным!

Вдруг я вспомнил, как пять лет назад слушал лекцию видного ученого, одного из основателей Ниши. В аудитории университета было душно, воротник рубашки тер шею, во рту сухо, а руки дрожали. Ученый деятель стоял за столом, на столе стандартная для подобных случаев бутылка с минеральной водой и граненый стакан. А голос из динамиков дрожал, как и горячий июльский воздух, как и мои руки.

«Что такое Ниша? Не воспринимайте, пожалуйста, нашу систему как что-то… материальное. На самом деле Ниша это сложная, многофункциональная операционная система. Набор символов… алгоритмов. Основная задача Ниши — защита данных. В этом состоит наш главный прорыв. В наше время вироматные сети перегружены, поток пользователей растет с каждым днем, сети не справляются. Новейшие антивирусные программы устаревают, еще не дойдя до прилавков магазинов. В Нише охраной информации сетей и баз данных займутся люди. Человеческий мозг способен анализировать и делать выводы из сложившихся ситуаций в миллионы раз лучше и быстрее, чем любая защитная программа. По сути, Ниша — это некий виртуальный город. Только вместо домов и квартир в нем будут надежно охраняемые ячейки памяти, содержащие определенную информацию. Используя новейшие технологии мы создам виртуальный банк, в котором можно будет хранить информацию так же, как кредиты в реальном банке. За надежность будем отвечать лично мы…» И вот пять лет идет эксперимент. Такер закрыли. Тестят, работают. Вкладывают миллионы кредитов на вылавливание багов, охрану, рихтование движка… Никому и в голову не приходит спросить у обыкновенных жителей — а надо ли? А стоит ли?

Возможно, в идеале операционная система «Ниша» должна работать со стопроцентной отдачей, т. е. ни утечки информации, ни ее заражения, ни каких-либо сбоев. Но, помнится, прошло полгода после запуска первого квартала виртуального Города — в качестве эксперимента были задействованы почти пятьсот вироматов Такера — и возникли софтеры, вылезли кибер-элементалии, которых потом назвали обычным системным «багом», появилась гипнотика, разрушающая сознание тех, кого поймает (гипнотику, кстати, «багом» уже никто не называл, в газетах ей придумали другое название — «системный наркотик»). Как оказалось еще через пару лет, сквозь многочисленные дыры и ошибки системного кода информация утекала еще быстрее, чем из обычных пользовательских вироматов. Эксперимент не решались перевести в полномасштабное русло, с инвестициями, вкладами и развитием. Ручеек спонсоров, небольшой и не прибыльный, в ближайшее время не собирался превращаться в бурный поток капиталовложений. Самое интересное, что Нишу до сих пор не прикрыли. Я-то был уверен, что больше двух-трех лет она не продержится. Я так прикидываю, что в проект вложили слишком много кредиток, и вернуть их за пару лет просто не получилось. А, может, лично Президент распорядился латать дыры, ставить патчи, а пока разрабатывать какую-нибудь новую виртуальную реальность, которая будет еще лучше, еще выше, еще быстрее. Короче, Ниша пока существует. А уж с размышлениями обращайтесь к ученым, которых по Такеру снует, как крыс в канализации.

Из воспоминаний меня выдрал запах чая. Хороший запах, в тюрьме мною почти забытый. В тюрьме нам давали разбавленное какао и кефир.

Сан Саныч поставил передо мной чашку.

— Я наркоман, мужики, — говорю, а голос дрожит, — у меня в тюрьме ломка была без Ниши. Два раза чуть себе вены не перегрыз. Как подумаю, что в Нишу больше не попаду, такая тоска накатывает, вы не представляете. Здоровяк Пух от греха удержал, чтоб его черти съели.

Рядом со мной только Сан Саныч. Паршивец настраивает ИК-порты, возится с беспроводным соединением, Негодяй вообще с головой в музыке, а Пройдоха загрузил какую-то страничку в w-нэт и внимательно читает, шевеля губами.

— Кто такой Здоровяк Пух? — спрашивает из-за спины Паршивец.

— Тюремный служащий, — говорю, — отвратительная личность. Мудак одним словом. Повезло ему, что не из Такера, а то бы встретился бы мне на улице…

— Интересное совпадение. В закрытом городе есть тюрьма целой области. Привозят к нам сюда заключенных. А мы сами, стало быть, тоже заключенные. Такая тюрьма в тюрьме.

— Тоже что-то экспериментируют, — отвечаю.

— Ага, — говорит Паршивец, — сейчас будет немножечко больно.

Немножечко больно это, на самом деле, слабо сказано. Когда подключают скретчет это всегда очень больно. Словно кто-то внутри разом дернул за все нервы. Волосы встали дыбом.

Ух! Давненько, знаете ли…

Мир перед глазами вздрогнул, цвета вдруг обрели невероятную четкость, контрастность линий. Словно мир нарисовали хорошими сочными карандашами. Видно каждую черточку, каждое цветное пятнышко… но вместе с тем напрочь уходит ощущение реального мира. А если моргнуть, то перед глазами останется яркий негатив. Проходили, знаем.