Нита Неверова - В некотором роде волшебник

   Ганс до сих пор не мог окончательно решить, как же он относится к наместнику: на первый план выходили то неприязнь, то дружеское расположение. Одно было неоспоримо: наместник умел думать, и за это Ганс его уважал.

   - Считаешь, они вообразили, что король среди врачей? - уточнил Ганс.

   Наместник пожал плечами:

   - Почему нет? И почему "вообразили". Может, так оно и есть. Потом там были не только врачи. Еще добровольцы из числа горожан. Проще, конечно, было сразу всех убить. Но ведь короля там могло и не оказаться. Нет. Им нужно знать наверняка. Схватить и допросить. Да, я бы так и поступил. Кстати, сейчас вспомнил: днем из Города смотался один дворянчик. Я ему подписывал разрешение на выезд. Тогда я не придал этому значения, а вот теперь...

   - Думаешь, это и мог быть король воров?

   - Почему нет? - снова повторил наместник. - Судя по тем крохам, что нам известны, король - человек очень ловкий и скрытный. Он умеет сливаться с толпой. (Ганс вздрогнул). Это должен быть тот, кто совершенно не вызывает подозрений. Обыватель. Ты, например.

   - Я?! - такого поворота Ганс не ожидал. - Уж кого-кого, а меня сложно назвать обывателем! И потом это я разузнал о короле воров, что он замешан в этом деле. Стал бы я тебе говорить!

   - Хорошо, не ты, - на удивление легко согласился наместник. - Тогда Вероника.

   Это беспочвенное обвинение должно было бы вызвать у Ганса негодование. Он должен был бы возмутиться, назвать Септимуса сумасшедшим, лжецом. Однако некий голос, звучавший из самой глубины сердца, останавливал Ганса. Этот голос шептал, что в словах наместника есть здравое зерно. Более того, Септимус высказал вслух те подозрения, которые уже зрели у самого Ганса.

   Вероника, милая Вероника. Солнечная девочка, наивный ребенок, идеалистка с чистой душой. "Божья ромашка", которая сегодня утром так ловко обхитрила опытного Ганса! Почему она так рвалась в эту экспедицию? Чтобы помочь людям или чтобы беспрепятственно покинуть Город, не вызвав подозрений?

   - Для домашней девочки она на удивление везучая, - словно бы угадывая мысли Ганса, проговорил наместник. - В одиночку отправилась в Волшебный лес. Пережила бойню у дерева бур-бур. Потащила нас на поиски магического зеркала. Не испугалась лесных братьев. Примкнула к экспедиции за лекарством. И черт знает что еще. Это врожденная храбрость? Или здесь нечто иное? Опыт, скрытые мотивы, необходимость всегда быть в курсе событий, охотничий азарт?

   Лошадь прядала ушами и время от времени фыркала. Ганс попытался пальцами измерить расстояние от одного лошадиного уха до другого.

   - Зачем ты мне все это говоришь? - спросил он, не глядя на Септимуса.

   - Да затем, друг мой, что если наши догадки верны, вопрос встает уже совсем по-другому.

   - Наши? - Ганс понемногу закипал. Септимус будто бы читал его мысли, видел его сердце. Он сам был как чаровское зерцало, проникал в самые потаенные, грязные, омерзительные уголки чужого сознания. Видел то, в чем человеку стыдно было признаться даже самому себе. Ганс с мстительной радостью подумал, что Септимус действительно заслужил Мирру. Заслужил кого-то, кто точно так же с беспардонной проницательностью будет залезать ему в душу по самые гланды.

   - Наши, наши, - подтвердил неугомонный наместник. - Теоретически король воров мог бы оказаться любым из врачей. Но из кучи медиков только Вероника удивительно часто попадает в весьма неподходящие ситуации. Так вот, попытайся меня услышать.

   - Ну, - стиснув зубы, кивнул Ганс.

   - Вопрос в том, готовы ли мы спасать Веронику, даже если выяснится, что она - король воров. Нет, не так: готовы ли мы спасать Веронику, несмотря на то, что она король воров?

   - Это не она, - отрезал Ганс.

   - А если все-таки она? Тогда есть все шансы, что в благодарность за спасение мы получим по кинжалу в брюхо. Ты к этому готов?

Глава 2. Смертоубийственные чудеса.

   - Вопрос в том, готовы ли мы спасать Веронику, даже несмотря на то, что она король воров? Есть все шансы, что в благодарность за спасение мы получим по кинжалу в брюхо. Ты к этому готов?

   Вероника забилась в самый темный угол пещеры. Все шло наперекосяк, и не было спасения от надвигавшейся Тьмы. Вероника подумала о демонах нулевого измерения, которых она видела в Волшебном лесу. С какой жадностью они пожирали мертвого зверопотама! В заброшенных рудниках нет такого сильного магического поля, поэтому создания Тьмы остаются невидимы. Неужели они и сейчас здесь? Гложут труп её несчастного однокашника, имени которого Вероника не могла вспомнить. А может, никаких демонов не было, может, это Моргана навела чары, чтобы испугать их, заставить продолжать путь к дереву бур-бур?

   - ...с кем имеют дело! - это зудел молодой дворянин, которого поместили в одну камеру с Вероникой. Совершенно посторонний человек. Ему просто не повезло: оказался не в том месте не в то время.

   Если бы Вероника лучше изучала магию, она бы знала, что у любого невезения есть Смысл. Но она не знала.

   - Эти так называемые камеры не соответствуют международным нормам! - продолжал распинаться молодой дворянин. - Потолок слишком низкий, мало света, сквозняки. Если меня продует, я вычту стоимость лечения из выкупа!

   - Какого выкупа? - невольно спросила Вероника.

   - Ваше высокородие, - напыщенно ответствовал дворянин.

   - Что? - не поняла Вероника.

   - Я - урожденный барон Раффс. Всяким простолюдинам надлежит обращаться ко мне "ваше высокородие".

   - Какое это сейчас имеет значение?! - воскликнула Вероника. - Нас, может быть, скоро убьют, а вы думаете об этикете?!

   Злость волной захлестнула Веронику. И так же внезапно отступила. Вероника почувствовала, как по телу разливается тепло. Руки и ноги отяжелели. Адреналин схлынул, наступила апатия. Захотелось застыть на веки вечные в одном положении. Уснуть и не просыпаться.

   Меж тем барон Раффс продолжал верещать что-то о правилах приличия, Протоколе, субординации. Угрожал тюрьмой, многочасовыми пытками и зверскими казнями. Далеко не сразу до потухшего сознания Вероники дошло, что Раффс описывает расправу, которую, по его убеждению, над ней сотворят разбойники.

   - Вы думаете, вас они пощадят? - слабо усмехнулась Вероника. И тут она вдруг поняла, почему Септимус в любой ситуации ухмыляется и отпускает остроты. Так легче побороть страх. Нет, так легче убедить себя, что не боишься. Заглушить панику. Заткнуть логику, пророчащую неприятности или скорую гибель.