Калашников Александрович - Там, за поворотом

Неорганизованность временами просто зашкаливала:

- Песок! Встань в строй!

- Ты что, не видишь, я тетиву плету?

Порой хотелось всё бросить, плюнуть, растереть и уехать домой. Снежок уже побелил землю, а река сделалась настолько тёмной, что казалась вязкой, словно мазут. Тем не менее до её замерзания времени оставалось ещё немало - успели бы догрести. Время морозов пока не пришло.

Я, наконец-то уделил достаточно времени допросу пленного толмача и ещё двух раненых при набеге праттов. Если кто-то полагает, что дознание проводилось с применением интенсивных методов выбивания ответов на вопросы типа: "Признавайся, где ваш штаб!", смею огорчить. Всё было с точностью до наоборот.

- Духи, которых вы почитаете, слабы и неудачливы, - объясняю я пленникам.

- Это вы тёмные и грязные лесные жители в каждой коряге признаёте одухотворённое существо. А наши боги велики и могущественны, - взвивается Брун.

Вот и становится ясно различие между важнейшими для древних понятиями: духи многочисленны и мало на что влияют. А боги ограничены в числе, зато могут воздействовать не только на отдельные события, а и на комплексные процессы вроде погоды. Однако, в рядах неприятеля и тех и других признают реальностью.

- Ваши боги не помогут вашим охотникам, потому что плохо знают эти места. Зато наши духи испокон веков обитают здесь. Они тут в каждом камне, в каждом ручье, - продолжаю я дразнить узников.

- Духи боятся Сильных Охотников потому что жрецы заступились за них перед богами. Солнце осветит путь днём, а Луна - ночью. Ветер бросит пыль в глаза врагов, а Гром изгонит отвагу из сердец неприятеля, - объясняет мне толмач "прописные истины". Я же записываю, что кроме понятия "бог", у этих людей уже оформилось и понятие "жрец" - это новые слова, в андертальском языке не встречающиеся. Что же касается пантеона - то он, полагаю, традиционен: что вижу, то пою, то есть - стихии. Но, моё дело - выловить информацию, поэтому я продолжаю:

- У вас тупые жрецы, ничего не знающие ни о Солнце, ни о Луне…

- Солнце проезжает по небу в огненном челноке, от пламени которого делается тепло…

Эта тема меня не увлекает. Я про жрецов хотел узнать побольше, а не про их суеверия:

- И откуда стало известно про челнок? Все знают, что солнце - шар. Где вы видели круглую пирогу?

- Жрецы возносят богам молитвы и слышат их волю. И про челнок тоже слышат, - находит "правильный" ответ Брун. - А потом они рассказывают об этом и царю (вождю), и старейшинам.

- То есть у жрецов более громкие голоса, чем у других людей, отчего слова их доносятся до богов? Или у этих людей более тонкий слух, позволяющий разобрать бормотание никем не виданных существ, живущих в несусветной дали?

- Мудрейшие живут в местах Силы. Мы доставляем им еду, чтобы они приносили жертвы. И приходим спросить совета. Только к царю жрец приходит сам, чтобы сообщить ему волю небес наедине, - гордо просвещает меня толмач.

Ага. Вот ещё одна ниточка клубочка. Военный вождь в этом народе - особенный человек. Настолько особенный, что к нему даже служители культа сами приходят, в то время как для остальных - всё наоборот.

- Ещё слышащие голос Неба посылают посланцев к старейшинам, чтобы сообщить, когда пора сажать ячмень, а когда - убирать. Когда приходит время готовиться к празднику и варить бир, а когда настала пора жертвоприношения и что для этого необходимо доставить в храм (опять новое слово, значение которого я угадываю), - Брун настолько увлёкся, что не нуждается в стимулировании с моей стороны. Я уже засёк, что царь - лицо военное, он не слишком обременят себя хозяйственными заботами. А жрецы - обременяют. Но, как Вы понимаете, дьявол в деталях. А ни о принципе формирования войска, ни об источнике, позволяющем оное содержать, пока не прозвучало ни слова.

Ну невозможно в этих землях ни обогатиться грабежом, ни даже прокормиться как следует за счет отобранных у местных репы и брюквы. И напиток бир… кажется, в мои времена на буржуйском языке так называли пиво. Во всяком случае, в Германии - точно. Словом - загадок передо мной немеряно. Надо дальше разбираться.

- Этот ваш бир - моча а не питьё, - перевожу я стрелку беседы на другой путь.

- Тот, что варят в храмах, радует живот и веселит сердце, - на лице моего собеседника появляется столь истово счастливое выражение, что я невольно вспоминаю о временах, когда в советское время купить пива удавалось не запросто, но любители этого напитка всё-таки до него добирались.

В общем, картинка вырисовывается занимательная: жрецы, оказывается, пивовары… хе-хе.

- Так, получается, этот бир только жрецы и варят? - я забыл о свой роли насмешника и невольно проявляю заинтересованность.

В ответ вижу смущённый взгляд:

- Пытаются и земледельцы сделать похожий напиток, но получатся у них… не очень. И, потом, это считается святотатством. Если жрецы об этом проведают, то скажут царю, а он обязательно накажет виновных.

Ну чистая красота, этот наш разговор. Царь-то, оказывается, служит жрецам, поскольку по их указанию защищает их монополию на пивоварение. Так что в вопросе об источнике пропитания армии, считайте, ясность полная. Ячмень в этом обществе - всему голова. Он - мерило целесообразности. Он и цель, и средство. Каша из зерна - пища. Ну а сам он - сырьё для напитка, которого все желают. И секрет его приготовления лежит в основе могущества жреческой касты. Осталось уточнить последнюю деталь:

- Так что, выходит, царь и его люди - тоже жрецы?

- Нет, они не жрецы. Но благоволение богов ниспосылается на них свыше.

Вот так и сложилась перед моим взором непротиворечивая картинка кинематики, приводящей в движение это общество. Есть, правда, одна невыясненная деталь: каким образом земледельцы снабжают военные отряды провизией? То есть выглядит ли это жертвой во имя богов, или платой за защиту от разных нехороших людей? Но, думаю, такой тонкости мой пленник не знает.

Так уж получилось, что почти всю жизнь я занимался наладкой. Станков и установок, машин и механизмов. Производственных комплексов и управляющих систем. А ещё я жил в обществе, которое тоже воспринимал как систему - совокупность множества взаимодействующих компонентов.

Мир, из которого мне досталась память, был более громоздким и разнообразным, но, в то же время, он ещё и изучал сам себя, и как-то пытался полученные знания систематизировать. Из многих обрывков этих знаний в голове моей сложилась ясная картинка - для любого происходящего события можно отыскать причину, связанную с чьим-то интересом. Правда, эти самые интересы люди обычно прячут от других, потому что они, эти самые чужие интересы, другим чаще всего ни капельки не нравятся.