Neil Gaiman - Сыновья Ананси

В приемную он влетел, слегка запыхавшись.

– Рози заходила, Энни?

– Ты ее по дороге потерял? – спросила секретарь.

Он прошел к себе в кабинет. На столе было непривычно чисто. Гора неотвеченных писем исчезла. На экране компьютера висела самоклеющаяся бумажка: «Зайдите ко мне. Г.Х.».

Он постучался в кабинет Грэхема Хорикса. На сей раз голос произнес:

– Да?

– Это я, – сказал он.

– Входите, – отозвался Грэхем Хорикс. – Входите, мастер Нанси. Тащите себе кресло. Я много думал над нашим утренним разговором. И сдается мне, я сильно вас недооценивал. Вы работаете здесь… сколько уже?

– Почти два года.

– Вы работали долго и упорно. А теперь еще прискорбная кончина вашего отца…

– На самом деле я его едва знал.

– Ага. Так держать, Нанси. Учитывая нынешнее затишье, как насчет пары недель отпуска? Нужно ли говорить, что он будет полностью оплачен.

– Полностью оплачен? – переспросил Толстый Чарли.

– Полностью оплачен? Ага, понял, о чем вы. Деньги на расходы. Уверен, немного на карманные расходы вам не помешало бы, а?

Толстый Чарли силился сообразить, в какой вселенной очутился.

– Вы меня увольняете?

Тут Грэхем Хорикс рассмеялся – как хорек, у которого в горле застряла острая косточка.

– Абсо-ненно нет. Даже напротив. Теперь, я полагаю, мы прекрасно понимаем друг друга. Ваше будущее упрочено. Как каменный дом. Разумеется, пока вы остаетесь образцом осмотрительности и такта, каким были до сих пор.

– Как каменный дом? – недоуменно переспросил Толстый Чарли.

– Как за каменной стеной.

– Просто я где-то читал, что большинство несчастных случаев происходит дома.

– Тогда, считаю, вам крайне важно как можно скорее вернуться домой. – Он протянул Толстому Чарли прямоугольный листок. – Вот, скоромная благодарность за два года безупречных трудов на благо «Агентства Грэхема Хорикса». – И, не удержавшись, добавил: – Не тратьте все сразу. – Ведь он всегда так говорил, давая кому-то деньги.

Толстый Чарли опустил взгляд на бумажку. Это был чек.

– Две тысячи. Ух ты! То есть нет, конечно, не буду.

Грэхем Хорикс улыбнулся. Если его улыбка и светилась победой, то Толстый Чарли был слишком озадачен и потрясен, чтобы ее заметить.

– Идите с миром, – сказал Грэхем Хорикс.

Толстый Чарли отправился к себе в кабинет. Минуту спустя Грэхем Хорикс небрежно, как паук из паутины, выглянул за дверь.

– Да, кстати. Из чистого любопытства. Если, пока вы отдыхаете и наслаждаетесь радостями жизни – что я вам настоятельно рекомендую… о чем я? Ах да, если мне понадобится войти в ваши файлы, не скажете ли свой пароль?

– Я думал, с вашим паролем вы можете войти куда угодно в системе, – сказал Толстый Чарли.

– Конечно, конечно, – беспечно согласился Грэхем Хорикс. – Просто на всякий случай. Сами знаете, как бывает с компьютерами.

– «Русалка», – сказал Толстый Чарли. – «Р-У-С-А-Л-К-А».

– Замечательно. – Грэхем Хорикс не потер руки, чо вполне мог это сделать. – Замечательно.

Толстый Чарли вышел на улицу с чеком на две тысячи фунтов в кармане, удивляясь, как за два года не сумел разобраться в Грэхеме Хориксе, не понял, какой он чудесный человек.

Зайдя в ближайший банк, он отправил сумму с чека на свой счет. А потом пошел по набережной Принца Альберта, чтобы подышать воздухом и подумать.

Он стал на две тысячи фунтов богаче. Утренняя головная боль развеялась. Он чувствовал себя солидным и процветающим. Интересно, может, удастся уговорить Рози поехать в короткий отпуск? Конечно, с бухты-барахты, но все-таки…

И тут он увидел Паука и Рози, которые шли рука об руку по другую сторону улицы. Рози доедала мороженое. Потом она остановилась, бросила остатки в мусорную урну, притянула к себе Паука и перепачканными в мороженом губами поцеловала с энтузиазмом и пылом.

Толстый Чарли почувствовал, как головная боль возвращается. И что теперь? Толстый Чарли не знал. Его словно бы разбил паралич.

Он смотрел, как они целуются: ведь придется же им рано или поздно оторваться, чтобы глотнуть воздуха! Но они все не отрывались, поэтому, чувствуя себя бесконечно несчастным, он развернулся и побрел куда глаза глядят, пока не вышел к метро.

И поехал домой.

К тому времени когда он доехал, мир уже катился в тартарары, поэтому, решив, что ничего уже не исправить, Толстый Чарли забрался в кровать, от которой смутно пахло Дейзи, и закрыл глаза.

– Ну? – спросил отец. – Вы с Пауком поладили?

– Во-первых, это сон, – резонно объяснил ему Толстый Чарли. – А во-вторых, я не хочу об этом разговаривать.

– Дети, дети, – покачал головой отец. – Послушай. Я скажу тебе кое-что важное.

– Что?

Но отец не ответил. Что-то в волнах привлекло его взгляд, и, нагнувшись, он его поднял. Вяло заизвивались пять остроконечных лучей.

– Морская звезда, – задумчиво протянул отец. – Если разрезать ее пополам, она вырастет в две новые.

– Я думал, ты хочешь сказать мне что-то важное.

Отец схватился за грудь, упал на песок и застыл. Из песка вылезли червяки и в мгновение ока сожрали отца, не оставив ничего, кроме костей.

– Папа?

Толстый Чарли проснулся у себя в спальне, щеки у него были мокрыми от слез. Потом он перестал плакать. Не из-за чего расстраиваться. Его отец не умер, это был просто дурной сон.

Завтра он пригласит Рози к себе. Они съедят стейк. Он сам его пожарит. И все будет хорошо.

Толстый Чарли встал и оделся.

Двадцать минут спустя, когда, сидя за кухонным столом, он ел из пластикового стакана китайскую лапшу, ему пришло в голову, что случившееся на пляже, конечно, было сном, но отец все-таки мертв.

Под вечер Рози заехала к маме на Уимпоул-стрит.

– Я сегодня видела твоего жениха, – сказала миссис Ной.

На самом деле ее звали Ютерия. Но за тридцать лет никто не называл ее так в лицо, кроме покойного мужа. Вот только после его смерти имя атрофировалось и маловероятно, что до конца ее дней оно когда-нибудь прозвучит.

– И я, – ответила Рози. – Господи, как же я его люблю!

– Да, конечно. Ты же выходишь за него замуж, верно?

– Ну да! То есть я всегда знала, что его люблю, но сегодня поняла, насколько сильно. Все в нем люблю.

– Ты его спрашивала, где он был вчера?

– Он все объяснил. Он ходил в кафе с братом.

– Не знала, что у него есть брат.

– Он раньше о нем не говорил. Они не слишком близки.

Мать Рози щелкнула языком.

– Воссоединение большой семьи. Он и про кузину рассказывал?