U. Ly - Сонными тропами

Влад был бледен, бледнее даже, чем в тот момент, когда Ульрик принес его в ошейнике. И только тут я поняла, что ему не все равно, что случится с Алексом. Наверное, в этом плане он оставался еще менее равнодушным, чем я.

— Должно же быть что-то, что мы сможем сделать? Хоть что-нибудь? Нельзя вот так просто решить проснуться!

Он посмотрел на меня очень внимательно, и мне показалось, что в его глазах зажегся какой-то огонек.

— Если только тебе попытаться вылечить его, — медленно, словно бы осторожничая, произнес он.

— Мне?

— Пойдем, — Влад решительно схватил меня за руку и потащил обратно в пещеру.

— Ты с ума сошел! Я понятия не имею, что надо делать! — я попыталась сопротивляться, но это было бесполезно, с такой упорной силой он тянул меня в нужном направлении.

— Просто попытайся. Либо у тебя получится, либо нет.

Он буквально втолкнул меня в пещеру, где Дед Тиграш уже закончил перевязывать Алекса. Пахло паленой плотью, кровью и мясом. Мне едва не стало плохо от такой смеси запахов, коленки мелко задрожали, и я уже сама вцепилась в руку Влада, чтобы только не упасть. Алекс лежал без сознания, неподвижный, будто бы уже и вовсе неживой. В лице ни кровинки, черты стали еще резче, еще неправильней, словно бы это не он был вовсе, а его портрет, набросанный четкими и безжалостными линиями графитового карандаша. Вальтер, Милана, Дед Тиграш и Ульрик застыли вокруг него с видом скорбных изваяний.

Влад заставил остальных подвинуться, а меня посадил рядом с раненым.

— Что происходит? — недоуменно спросила Милана.

— Потом, — отрезал Влад, лихорадочно и как-то болезненно суетливо отбрасывая плащи, которыми был укрыт черный рыцарь.

Когда он добрался до тугой перевязи, то схватил мое запястье и с силой попытался положить мою руку поверх раны. Я воспротивилась, потому что мне казалось это неправильным, потому что положить руку сверху, это должно быть очень больно.

— Пусти, — я попыталась выдернуть у него свою руку, но маг не пускал, вцепившись в меня словно железными тисками. Казалось, что еще немного, и он просто-напросто раздавит мне кости. Откуда у него столько силы?

— Милана! — позвала я на помощь.

Валькирия положила ладонь на предплечье Влада:

— Не надо. Прекрати.

Влад словно очнулся и с недоумением посмотрел сначала на воительницу, а затем на меня, и тут же растерянно ослабил хватку.

— Уведи его, пожалуйста, — попросила я.

Не знаю, почему вдруг Влад пришел в такое волнение, но сейчас он явно больше мешал мне, чем помогал. Милана потянула его за руку, словно маленького ребенка, в дальний конец пещеры.

— Что ты собираешься делать? — обеспокоено спросил Вальтер. Я посмотрела на него: он тоже был ранен, но повязка на руке наложена кое-как, впопыхах.

— Влад сказал, что, возможно, я могу его исцелить.

— Возможно? — глаза моих спутников поползли на лоб.

— Я не понимаю, — Милана снова подошла к нам.

— Я тоже не понимаю, — призналась я, — но почему не попробовать?

Я поднесла руку к ране, остановив ее буквально в нескольких сантиметрах от повязки. Под всеобщими взглядами я чувствовала себя глупо и неуютно, но старалась не думать об этом. Ничего не происходило. Я смотрела на лицо Алекса, неподвижное застывшее в своей каменной белизне, и буквально ощущала, как исходит из него жизнь, холодом, невыносимым холодом. Даже казалось, что мои пальцы начинают замерзать, словно на морозе. Холод? Я испуганно отдернула руку. Может, мне это только показалось? Дыхание перехватило, я еще раз вгляделась в лицо Алекса: нет никаких изменений.

— Что…, - начала было Милана.

— Тихо! — шикнул на нее Дед Тиграш, видимо, заметив что-то необычное.

Я снова поднесла руку к ране. На этот раз не могло быть никаких сомнений. Холод, смертельный холод, проникающий в каждую клеточку, холод, от которого, казалось, ломит все кости. Он полз вверх по руке как неумолимая волна, захватывая, отвоевывая все больше плоти, моей плоти. Если его не остановить… Но где мне для этого найти столько тепла?

Я посмотрела на Алекса: у рыцаря едва заметно залегла упрямая морщинка между бровей. Небритый и мертвенно-бледный, этот человек….этот странный и непонятный мне человек, медленно умирал. Будет жаль, если он никогда больше не откроет глаз. Хотя "жаль", наверно, неуместное здесь слово. Мне очень нравятся зеленые глаза. Его зеленые глаза…

Холод остановился, так и не добравшись до своей цели, а затем начал стремительно сбегать с моей руки, словно с кожи осыпался иней. Все тело покрылось мурашками, пальцы начали мелко подрагивать, меня знобило. Вслед за холодом, как бы прогоняя ненавистного врага, по руке ринулось тепло. Дойдя до пальцев, оно стало накапливаться, словно собираясь в один пульсирующий, обжигающий поток. Кожа горела, у меня было такое чувство, что сейчас она оплавится и вместе с мясом слезет с ладони, оставив только гладкие белые кости. Но я упрямо не убирала руку, инстинктивно чувствуя, что где-то должен быть верхний предел этого жара, высшая точка, пройдя которую можно совершить чудо.

Наконец, когда я уже почти перестала чувствовать собственную руку, жар стал спадать, причем он не просто исчезал, а словно бы струился сквозь кожу и вливался в тело Алекса непрерывным, невидимым, но от этого не менее четко осознаваемым мной потоком. Наверно, я должна была удивиться, испугаться, или отреагировать каким-то образом, но на меня нашло лишь странное умиротворение, и я застыла, чувствуя себя неодушевленным инструментом для перекачки этого светящегося теплого потока.

Неожиданно оказалось, что тепло это не бесконечно, и оно может иссякать. Я вдруг очнулась и испуганно сжала руку в кулак, ощущая, как внутри моей кисти перекатывается горячими волнами оставшаяся энергия.

— Снимите повязку, — коротко бросила я, не испытывая никакой потребности объяснять спутникам, что происходит.

Дед Тиграш стал поспешно распутывать полосы материи с запекшейся на них кровью. По мере того, как снималась повязка, глаза присутствующих раскрывались все шире и шире: под пропитанной кровью тканью оказалась не страшная рана, а тонкая болезненно-красная, но все же кожа. Казалось, тело было лишь наспех склеено, слеплено обратно в нечеткое подражание того, каким оно должно быть на самом деле.

Я снова раскрыла руку, но на этот раз не стала останавливать на расстоянии, а положила ладонь сверху, ощущая тонкую натянутую кожу, и бугорки неровно сросшихся тканей. Тепло снова заструилось от ладони, не такое сильное, не такое жаркое, но более умное, направляемое взглядом, который знал, что это человеческое тело снова должно стать идеальным, с золотистой гладкой кожей, с правильно сросшимися мышцами и другими тканями, пусть даже я и не знаю их названий. Я чувствовала, как под моими пальцами плоть плавится, перетекает и снова принимает свои прежние формы.