Мария Архангельская - Пока не устану жить

— Что это? — спросила я.

— Это? — Володя криво ухмыльнулся. — Это Белая Дама. Хочешь? — и он протянул мне пакетик.

Я отступила на шаг.

— Это что? Это… наркотик?

— А что? Знаешь, какой класс — любовь под кайфом? Попробуй!

Я отступила ещё на шаг и покачала головой.

— Да что ты, как ханжа, в самом деле? Один-то раз можно. Да ничего не будет с одного раза, не бойся.

На какой-то момент я заколебалась. Любопытство — страшная вещь, а мне давно было интересно, что чувствует человек, принявший дозу. Читала я об этом много, а вот самой попробовать… С одного раза и впрямь не затянет, если это обычный кокаин, но ведь стоит только начать… Отрезвление пришло быстро, и я замотала головой со всей доступной мне решимостью.

— Эк, какая ты, вся из себя правильная…

— И давно ты так?

— Ну, недавно, — с вызовом сказал Володя. — И что? Вон, Хинер давно, и ничего с ним не случилось.

— Так это он тебя подбил?

— Только не говори, что я, мол, тебя предупреждала. Ну что, будешь?

— Нет, — сказала я. — Я ухожу.

— В каком смысле — уходишь?

— В прямом. Я не хочу, ни под кайфом, никак.

— Ты чего это? — Володя шагнул ко мне. — Ты же сама хотела.

— Тогда я не знала, что ты — наркоман.

— Ну уж сразу и наркоман! Так, балуюсь. А ты только с чистенькими согласна спать, с грязненькими не хочешь? Экая цаца!

— Володя, перестань, ты не в себе.

— В себе, в себе. Не думал, что ты динамистка. Ты ж сама хочешь, тебе дурацкие предрассудки мешают.

— Нет, — я отвернулась и потянулась к своей куртке.

— Куда этот ты?

Володя ухватил меня за плечо. Я попыталась сбросить его руку, но не тут-то было. Он схватил меня за другое плечо, развернул к себе и впился губами в мои губы, и одновременно полез мне под блузку. Я изо всех сил отталкивала его, но он был сильнее.

— Ты что, девица? — пробормотал он, на мгновение оторвавшись. — Потом сама спасибо скажешь…

Я вскинула руку. Слабенькое, но болезненное заклятие сорвалось с пальца, угодив ему прямо в глаз. Володя, охнув, выпустил меня и согнулся, прижимая руки к лицу. Я схватила куртку и шапку, ещё одним коротким заклинанием отперла дверь и выскочила из комнаты. Бегом добралась до соседнего домика, влетела в нашу комнату и тут же заперлась — и на замок, и магией. Я была готова к тому, что он ломанётся за мной следом, но и за дверью, и на улице было тихо. Некоторое время я напряжённо прислушивалась, потом села на свою кровать и сжала ладонями виски.

Сказать, что случившиеся потрясло меня, значило ничего не сказать. Я никак не могла понять, как получилось, что славный, весёлый парень, давно и хорошо мне знакомый, вдруг в одну минуту превратился в грубое животное. Да ещё порошок этот… Ну зачем Володя стал его нюхать?! Не он ли сам удивлялся, что количество наркоманов не уменьшается, несмотря на то, что все знают, к каким последствиям это приводит? И как же так получилось, что он сам оказался в их числе?

Не знаю, сколько я так просидела. В чувство меня привёл настойчивый стук в дверь. Я пошла открывать, и в комнату ввалились весёлые и довольные соседки.

— Чего это ты заперлась? — спросила Катя. — Да ещё так мощно, что мы открыть не смогли.

— Вы не смогли? — удивилась я.

— Ага. Где ты этому научилась? Я даже не смогла понять, по какому принципу построено заклинание.

Мне оставалось только развести руками. Ночь подходила к концу, и девочки явно собирались ложиться. В их обществе я почувствовала себя спокойнее, и тоже решила, что мне пора спать.

А спустя несколько часов нас разбудил громкий голос, раздавшийся прямо под потолком нашей комнаты:

— Студентка Чернова, немедленно зайдите в больницу. Повторяю, студентка Чернова, немедленно зайдите в больницу.

— Что им от тебя понадобилось? — сонно пробормотала Катя.

— Не знаю, — и я, подавляя зевоту, начала одеваться. Заснуть мне удалось совсем недавно, и сейчас я самой себе казалась варёной рыбой.

Впрочем, прохладный воздух на улице привёл меня в чувство, и к больнице я подходила, чувствуя себя уже довольно бодрой.

— Вам в пятый кабинет, — не отрываясь от вязания, сказала женщина за стойкой.

Пятый кабинет находился чуть дальше по коридору. Я постучалась и вошла. За столом сидела женщина-врач, а на стуле у стены — незнакомый мне волшебник.

— Входите, Чернова, — сухо сказал он. — Вам надлежит сдать кровь на анализ. Госпожа Ламбрехт, прошу вас.

— Крови не боитесь? — деловито спросила врач.

— Нет.

Крови я и в самом деле не боялась. У меня взяли немного, как в обычной больнице, и госпожа Ламбрехт тут же вышла.

— Чернова, скажите, вы знали, что Владимир Праченко принимает наркотики? — спросил маг, как только за ней закрылась дверь.

— Нет, — с недобрым предчувствием ответила я.

— А что его друг, Хинер Саяр, принимает наркотики, знали?

— До вчерашнего дня — нет.

— Праченко и Саяр сегодня утром отправились по домам. Вы читали Устав Школы? Помните, что там есть пункт, запрещающий применение наркотических веществ?

Я кивнула. Устав я действительно читала, но он был написан таким суконным языком, что в памяти у меня не задержалось практически ничего.

— Мало вам водки? Пива? Сигарет? — маг поднялся и принялся расхаживать по кабинету. — Возможности напиться в дым вам уже недостаточно, надо накуриться или нанюхаться! Да будь моя воля, я и за водку бы гнал в три шеи, но руководство Школы решило, видите ли, проявить либерализм! Но вы его не оценили и решили злоупотребить нашим доверием!

Я слушала эти несправедливые, не мне адресованные упрёки молча. Язык словно отнялся. Не знаю, до чего бы он договорился, но тут в комнату заглянула врач:

— Господин Мартинес, всё чисто.

— Хорошо, — отрывисто сказал Мартинес. — Чернова, вы можете идти. И запомните — если вас когда-нибудь увидят хоть с косяком, хоть с дорожкой, хоть с таблеткой, вы пробудете здесь ровно столько, сколько вам понадобится, чтобы собрать вещи.

Я встала и, не прощаясь, вышла. Улицы городка были ещё пусты, ночью выпал мокрый снег и теперь неторопливо таял. Я шагала по брусчатой мостовой, глубоко засунув руки в карманы. На душе было так гадко, словно меня всё же поймали с этими чёртовыми наркотиками. Придя в наш домик, я снова разделась и забралась под одеяло, не отвечая на вопросы подруг.

Следующие несколько дней стали для меня самыми тяжёлыми за всё время, что я провела в Школе. Слухи о причинах исключения Владимира и Хинера гуляли вовсю, и мне казалось, что все шепчутся у меня за спиной. А может, и показывают пальцем. Но потом мне стало не до переживаний. Начались экзамены, и мои мысли переключились на них. И вдруг мне снова напомнили о том происшествии, причём самым неприятным образом.