Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

Осмелев, он практически полностью распахнул дверь и даже сделал шаг внутрь. Ничего, что бы нарушало первое впечатление не обнаружилось. Большой камин, отгороженный элегантной решеткой, отшлифованный до блеска мрамор в тех местах, где не было ковров, коллекция оружия, развешенная на стенах и выстроившаяся в двух стойках, четыре резных кресла вокруг столика из черного дерева, три массивных дубовых двери, скрывавших внутренние покои. Единственное, что могло удивить — это большое зеркало напротив входа, в котором почему-то ничего не отражалось.

Руффус не понял, сколько прошло времени, когда до него донесся мягкий, слегка картавый голос, заставивший отпрыгнуть от неожиданности.

— Достаточно невежливо забираться в дом, кохда нет хозяина. — Оглядевшись он никого не обнаружил, но голос добавил: — Рекомендую подождать на улице — меньше будет неприятностей.

Теперь уже стало ясно, что говорили где-то на улице, но выйдя туда и посмотрев по сторонам, Руффус по-прежнему никого не обнаружил, кроме огромного индюка, лениво ковылявшего со стороны конюшни. Предполагать, что советы ему дает индюк, было достаточно глупо, но, пожалуй, и пренебрегать ими было не многим умней, так что принц вновь отошел к колодцу.

— Вот-вот, — раздалось снова, — так-то оно лучше будет. А то не ровен час разозлится отшельник Странд, как тохда будешь от нехо отбиваться?

Нет, если у него не начались галлюцинации, то говорил именно индюк, причем делал это с таким видом, словно ничего более естественного для представителей его породы и не бывает. Это уже было слишком, выносить поучения индюка, поэтому Руффус ответил:

— Никто, собственно не покушался на его собственность, а ты, птичка, мог бы быть и полюбезнее.

— Если тебе так не терпится повстречаться с неприятностями — то я моху их тебе обеспечить прямо сейчас, — заносчиво ответил индюк, грозно потрясая головой.

— Пожалуй я как-нибудь справлюсь с надменным индюком, к тому же излишне разговорчивым, — раздраженно ответил принц, решив не удивляться тому, что в этом месте животные могут говорить.

— С кем? — в глазах птицы появилось явное выражение агрессии, а крылья его начали грозно хлопать, не пугая, впрочем, Руффуса. — Как ты, уродливый сын лысой обезьяны, меня назвал?

По правде говоря, просто так ругаться с какой-то птицей, пусть и говорящей, принцу казалось ниже собственного достоинства, но понять, почему та обиделась именно на индюка, а не на смысл его предыдущей фразы — было крайне любопытно.

— А кем же, как не индюком, ты себя считаешь? — спросил поэтому Руффус.

— Я, пожалуй, разорву тебя на некоторое количество кусочков, не дожидаясь возвращения Странда, — задумчиво проговорил индюк, приближаясь потихоньку к человеку. Он так хотел казаться грозным, что принцу начало казаться, что птица даже немного увеличилась в размерах. — Тем более, что ты наверняка наследил в доме, и это позволит мне объяснить все твоим вторжением, не вдаваясь в унизительные подробности твоих оскорблений, — добавил индюк, подходя еще ближе. Метров с пяти он уже не казался обычной птицей, потому как имел никак не меньше полутора метров роста.

Что за чертовщина, подумал Руффус, начиная существенно охотнее верить в действенность его угроз. Но этого же не может быть. Вот так вот, взять — и подрасти за минуту раза в три. Бред какой-то. Хотя чего еще можно ожидать от места, где живет величайший, по словам Валерия, маг?

От печальных мыслей о бесславном конце в схватке с индюком-переростком его отвлек громкий окрик откуда-то из-за угла дома:

— Аврайа! Пожалуйста, не надо убивать нашего гостя, не дав ему даже поговорить с нами.

Голос принадлежал молодому, лет на пять старше Руффуса, человеку, одетому в удобное походное платье. На голове его красовалась залихватская шляпа с огромным пером, принадлежавшим легендарной птице-страусу, обитавшей где-то на юге Мондарка. Одно это перо стоило больше, чем любое платье от самого лучшего портного. В руках у него был простенький посох, украшенный бронзовыми полосами.

— Ты представляешь, этот нахлый юнец обозвал меня индюком! — возмущенно хлопая крыльями заметила птица, с явным сожалением, что ее прервали.

— Кхэ-эм, — нечленораздельно пробурчал молодой человек, опуская взгляд. — Боюсь показаться невежливым, но видимо, у тебя на старости лет начали возникать какие-то проблемы с памятью.

— А что такое? — искреннее удивление отразилось на лице птицы. Прочитать его было не сложно, несмотря на всю бедность мимических способностей пернатых.

— Ну-у… На тебя как бы наложили чары, оставляя здесь в одиночестве, чтобы случайный гость не упал замертво от страха… — Было видно, что молодому человеку неудобно говорить это. — Тебе придали вид… индюка, потому как встреча с домашней птицей не так сильно пугает людей. — Он повернулся к Руффусу и извиняющимся тоном проговорил. — Очень жаль, что не встретил тебя сам. Добрый день, принц Руффус.

Удивленный этим обращением, принц не обратил внимание на бурчание птицы, что, мол, большего унижения, чем изображать из него индюка, конечно, было не придумать.

— Откуда вы узнали, что я должен придти к отшельнику Странду? Да и, кстати, где он? — Руффус почувствовал, как в голове его разлилось уже знакомое ощущение приятного тепла, от которого перед глазами поплыло.

— Я… собственно, и есть отшельник Странд, — к тому моменту, когда фраза закончилась, Руффус и сам уже знал ответ, но поверить в него не мог. Ну, дом — еще куда ни шло, но великий маг, выглядящий молодым парнем, бодренький и улыбчивый, ничем не напоминающий даже ученика волшебника, каким его можно было представить — это уже слишком. Да, когда он мог стать магом? По словам Валерия, отшельнику было много веков, что само по себе странно, но не может же этому на вид двадцати с небольшим лет парню быть на самом деле хотя бы в пятую от обещанного возраста. Абсурд какой-то. — Извини, что не отвечаю твоему представлению о магах и отшельниках. — Упреждая вопрос, который и так достаточно ясно читался на лице принца, добавил Странд. — Может быть, мне следовало выглядеть так? — Небрежно сказал он и щелкнул пальцами. Раздался хлопок и перед Руффусом предстал согбенный в три погибели дрожащий старец в расшитой загадочными символами мантии, глядящий на него из-под дремучих спутанных бровей. — Или вот так, — еще одно мгновенное преображение явило средних лет гиганта двух с лишком метров роста, закованного в броню и являвшегося зримым воплощением представлений о силе. — Но мне как-то уютнее чувствовать себя в этом молодом и во всех отношениях приятном теле.