Вероника Иванова - Раскрыть ладони

— Я не шучу, Маллет. Парень ты видный, молодой, здоровый, жил бы да радовался!

— Предлагаете брать за любовь деньги?

Старушка посуровела от моей насмешливости ещё больше:

— Любовь тот же товар, не хуже и не лучше других. И нечего гордость свою не к месту выпячивать!

— Я вовсе не...

— Копаться в чужом барахле, по-твоему, занятие завиднее?

Ну, по части стыда примерно одинаково, что за другими магами следы подчищать, что постель богатой женщине греть, тут она права. Если порыться в кладовых моего характера, легко можно убедиться: на тоненьком лезвии между двух зол меня удерживает только упрямство. Давно бы плюнул и забросил бесполезные попытки удержаться на плаву посредством семейного призвания, охмурил бы богатую вдовушку и горя бы не знал. Не могу. Стыд гложет. Пока ещё. Правда, с каждым годом его зубы стачиваются всё больше и больше, и рано или поздно наступит миг, когда я, наконец, стану обладателем такого чудного качества, как равнодушие, вот тогда... Пущусь во все тяжкие. С головой нырну. Но равнодушным становятся сначала ко всему вокруг, потом к памяти прошлого, и только потом уже к самому себе. Я пока болтаюсь на первой ступеньке. Собираю силы, чтобы сделать следующий шаг. Предательство. Потому что отказавшись от наследственной магии, предам собственного отца. Убью ещё раз.

Нет, торопиться не стоит! К тому же, имея перед глазами пример родного дяди, господина старшего распорядителя, могу быть уверен не в одном десятке лет привлекательности своей внешности для любвеобильных особ. Могу и подождать чуточку.

— Любезная моя dyesi, видите ли...

— Вижу. Ох, сколько я всего в своей жизни вижу... Не хочешь, твоё дело. А только так мог бы вернее и быстрее деньгами обзавестись.

Покорно опускаю взгляд в пол:

— Не смею перечить вашей мудрости.

— «Но не стану смирять своё упрямство», это хочешь сказать? — Старушка сокрушённо махнула рукой. — Ладно, умолкаю. Я ж лучшего для тебя хочу. Мне твой отец, как сын был, а ты, стало быть, почти внук...

Только внук никчёмный. Совершенно.

— Любезная dyesi, на правах бабушки не разыщете ли в своих закромах чего-нибудь стоящего?

Ответ на подобострастную просьбу последовал быстро и безжалостно:

— Нет ничего.

— Совсем-совсем? Неужели никому из богатеев не наскучило ни одно заклинание?

Таира чуть виновато провела кончиками пальцев по истёртому сукну столешницы.

— Ты же сам знаешь, вот после Летнего бала всем подряд понадобится праздничные мороки снимать, а до той поры... И хотела бы помочь, да нечем. А Трэм мелочи какой подкинуть разве не может?

Может. Но я просить не стану, а сам он не предложит. Ни за что на свете. В лучшем случае обставит всё так, будто изъявляет высочайшую милость, наделяя меня работой.

— Не будем о дяде.

— Ну как знаешь... Хотя был бы ты посмышленее, как сыр в масле бы катался с таким родственничком!

Спасибо, как-нибудь обойдусь без масла.

— Я посижу немного у вас, dyesi? Вдруг кому всё же понадоблюсь?

— Да сиди, сколько хочешь! Я обществу всегда рада.

Верю. А заходят к старушке нечасто, потому что Таира лишь ставит свою печать на прошениях, распределением же выгодных заказов занимаются молодые и пронырливые. Зато госпожа Смотрительница знает все нужды города и горожан.

Дверь распахнулась без предупредительного стука, пропуская в комнату женщину лет сорока, раздражённую и взволнованную, в форменной мантии с белым кантом. Если не ошибаюсь, это как раз кто-то из принимающих прошения. По именам всё равно никого не знаю, потому что со мной в общем зале не желают разговаривать, сразу спроваживая к скучающей начальнице.

Но встать и почтительно поклониться всё равно нужно. Пусть даже меня не желают замечать.

— Что случилось, дорогая моя? — удивлённо подаётся вперёд Таира.

— Госпожа, я ни в коем случае не стала бы вас беспокоить, но дело... не из обычных.

— Как так, Силема?

Женщина коротко и неодобрительно взглянула в мою сторону, но не стала требовать изгнания посетителя из кабинета, а, приравняв меня к предмету мебели, пустилась в объяснения:

— Явился проситель. Из предместий. И не желает ждать ни минуты.

— Что же в том необычного?

— Обстоятельства. — Силема помолчала, словно подбирая слова. — По его уверениям, нужно всего лишь поправить заклинание, однако...

— Для того мы здесь и находимся, дорогая моя, чтобы удовлетворять подобные прошения.

— Его прислал хозяин Оврага.

Таира расширила глаза и начала перебирать пальцами обеих рук несуществующие бусы:

— Моя память уже не так крепка, как в молодости, поправите меня, если ошибусь, но там же имеется свой маг, верно?

Женщина утвердительно кивнула.

— И не самый дурной в Саэнне! Хоть и не самый лучший, конечно... Вам не кажется это странным, госпожа?

— Своих силёнок не хватило, обратились к заёмным? — сделала очевидный вывод старушка. — И правда, странно. Чего желают в Овраге?

— Так сколько ещё нужно ждать? — грозно громыхнуло в дверях, и присутствующие в кабинете Смотрительницы, кто недоумённо (конечно же, я), а кто недовольно (суровая Силема), уставились на нетерпеливого просителя.

Я редко встречал столь страшных людей. Нет, пришелец был вовсе не уродлив и не безобразен. Высокий, можно сказать, статный, сложенный крепко и надёжно, с незапоминающимся, однако и не отталкивающим лицом. Но зато в громоздком облике присутствовала черта, с лихвой подминающая под себя любые достоинства и недостатки.

На пороге кабинета стоял старый вояка. Причём вовсе не обязательно, что он и в самом деле был ветераном многочисленных войн, да и одет был вполне мирно, как одеваются обычные горожане, но в каждом жесте, в медленном движении не наигранно тяжёлого взгляда, в гулком дыхании чувствовалась привычка к сражениям. По любому поводу. С любым врагом. И при неизменной победе. Конечно, есть умельцы лишь представляться вояками, но здесь всё шло изнутри. Поток чистой силы, направленный на... Исполнение поручения. И беда тому, кто окажется на пути у такого посланника!

Впрочем, кого-кого, а Таиру невозможно было напугать. Как и любого человека, сделавшего девяносто девять из ста шагов пути от рождения к Порогу.

— Сколько понадобится! Я не потерплю в своём присутствии грубиянов. У вас есть дело, dyen? Изложите его.

— Я всё уже рассказал этой... — Нелестный взгляд в сторону Силемы получил и словесное сопровождение: — Карге.

— Ничего, повторите ещё для одной карги, не переломитесь.

Люди слова и люди дела никогда не поймут друг друга, как бы ни старались. Вот и вояка, гневно скривившись и процедив сквозь зубы парочку проклятий на головы Смотрительницы и её склочных прислужниц, смирился с просьбой лишь потому, что данный ему хозяином приказ был сильнее гордости и чести: