Юрий Козловский - Дети Ангелов

– Значит, мы – исчадия ада, – продолжил Захар, – продались дьяволу, вступили с ним в сговор, чтобы улавливать нестойкие души и ввергать их в геенну огненную? Так тебе нас разрисовали?

– А разве это неправда? – пряча неуверенность, запальчиво спросил Сергей.

– Сам разберешься, – отмахнулся цыган, – мне это не нужно. А миссионеры, значит, такие все из себя ангелы в белых одеждах? Они человечество спасают, а мы готовим погибель людям, чтобы для себя место освободить? Вечная борьба добра со злом? Не слишком ли просто? Вот что я тебе скажу, чтобы не заносился ты слишком высоко, – ты один из нас, а все мы – жалкие остатки великого племени исполинов, что жили еще до потопа. Знаешь, почему в Библии они названы сильными, издревле славными людьми? Да потому, что не могли они лгать друг другу, не умели, да и не хотели. А мы измельчали, выродились, растеряли их великий дух и божественную силу, всего и осталось, что долгая жизнь да способность мелкими чудесами людей дурачить. Но мы в этом признаемся сами себе, а твои друзья – нет. Миссионеры, отступники… напридумывали дурацких названий! На самом деле вся эта суета вокруг спасения человечества – всего лишь продление агонии, борьба за собственное выживание, не больше. Человечество если погибнет, то само себя погубив, а если спасется, то тоже самостоятельно. А от нашего существования ему ни жарко, ни холодно, мы для них так, мелкий прыщик на спине, чешется, а не видно, и не достанешь. И все наше противостояние – вовсе не противостояние добра и зла, а схватка за продление своего рода. Но никогда мы твоим друзьям зла не желали.

– А как же случай с убийством Анны? – недоверчиво спросил Сергей, не собирающийся принимать слова собеседника на веру.

– А что ты о нем знаешь? – насмешливо переспросил Захар.

– То, что вы, пытаясь сорвать планы ордена, убили их агента, но цели своей так и не добились, – путано объяснил Сергей, смутно представляющий себе ту давнишнюю историю. – Преступник изгнан на тридцать лет. Сейчас, наверное, он уже вернулся…

– Еще нет, – помрачнев, ответил цыган. – Если бы ты взял на себя труд во всем разобраться, то не задавал бы подобных вопросов. Да, тогда они разработали операцию по предотвращению локального конфликта на китайской границе. Но их исходные предпосылки были неверными, и, доведи они операцию до конца, не только пролилось бы море крови, но и мы все понесли бы большие потери, в том числе и миссионеры. Именно поэтому мы вынуждены были вмешаться. А Анну убили вовсе не мы, это дело рук людей из разведки, которые, увы, подобрались тогда к нам опасно близко. Другое дело, что Виктор, мой человек, не помешал им, хотя, чисто теоретически, мог это сделать. Но даже за эту свою промашку он поплатился по настоянию Фотиева тридцатью годами жизни. А твой шеф до сих пор не хочет признать своей ошибки – ну как же, ведь он непогрешим!

Захар помолчал минуту, рассеянно глядя куда-то вдаль, потом грустно сказал:

– Мы все потеряли цель и не знаем, куда идем. Наверное, Господь отвернулся от нас за нашу гордыню, за то, что слишком много на себя взяли, пытаясь уподобиться Ему. Кто знает, надолго ли хватит Его терпения? Уже дважды мы получали предупреждение, но так ничему и не научились. Третьего раза может и не быть. Мы так далеко разошлись, что никто из нас не сможет уже призвать к объединению и признать друг в друге братьев. Тебе многое дано, может быть, больше, чем кому-либо из нас. Но многое с тебя и спросится, потому что такая сила не может быть дана случайно. Главное, чтобы ты не начал ей размахивать сдуру, как дубиной, круша направо и налево правых и виноватых. Разберись сначала во всем, время пока есть. Не принимай слепо на веру ни наш эгоизм, ни ханжество этих фарисеев, миссионеров. У тебя должно получиться.

Захар тяжело поднялся со скамейки, будто на него давил груз прожитых веков, и добавил:

– А что касается Сидорина, олигарха недоделанного, – вот где истинно дьявольское семя. Уничтожь его!

И, не прощаясь, пошел прочь.

Степан, почти бегом вернувшийся к Жуковскому, выглядел как побитая собака. Сергей понимал, что его опекун допустил серьезный просчет, не узнав вовремя о прибытии в город главаря отступников. Но и винить его в этом было трудно – слишком неравны были силы. Чтобы успокоить Степана, к которому он испытывал чувство благодарности, Сергей передал ему весь разговор со старым цыганом, давая тем самым понять, что Захару не удалось перевербовать его.

– Ты ему не слишком доверяй. – У Степана, похоже, действительно отлегло на сердце. – Захар искусство демагогии отточил до совершенства. Слово правды, два слова лжи, такой узор сплетет, что залюбуешься. Не забывай, кто есть отец лжи…

– Тише! – вдруг схватил его за руку Сергей. – Ты ничего не слышишь?

– Нет, – удивленно ответил Степан.

– Но как же… – И тут Сергей замолчал, поняв, что навевающий тревогу заунывный вой раздается не в ушах, а прямо в голове, внушая безотчетный страх. Продолжалось это недолго, скоро шум в голове прошел, но Сергей успел определить его источник. Это была антенна, возвышающаяся над Домом связи. И еще он понял, что ни Степан, ни его помощники действительно ничего не слышали. Сергей не знал, что внушило ему такую тревогу, – ну, странный сигнал на непонятном уровне, который смог услышать только он, – но ничего страшного ведь не произошло?

И только через три дня, прочитав в газете заметку о странном случае, произошедшем в городе, он сделал выводы. В областную больницу поступили несколько представителей одной очень малочисленной северной народности, и все с одинаковыми симптомами гипертонического криза. Более того, журналистам удалось раскопать, что это были не отдельные, а все находящиеся в этот день в городе представители этой народности. Еще у четверых заболевших удалось проследить родственные связи с ними.

Через несколько дней эта сенсация забылась, затерянная в безостановочном потоке новостей, как это бывает со всеми сенсациями, и только Сергей Жуковский связал вместе странную эпидемию и непонятный сигнал с антенн сотовой связи. Он даже сумел вычислить человека, подавшего этот сигнал с помощью своего мобильного телефона, правда, его уже три дня как не было в городе. Сергей рассказал все Степану, сразу понявшему важность информации, и сообщение о происшедшем немедленно ушло в Москву.

15

Никодима Волкова мучила совесть. Как мог он, выживший в четырех войнах, начиная с Русско-японской, он, шуганувший пришедших за ним в тридцать четвертом людей с наганами так, что они и думать о нем забыли, испугаться какого-то проходимца, пусть и миллиардера? Боевые ордена на груди не умещаются, а испугался до дрожи в коленях, спрятался, как беглый варнак! Ну и что, что от незваного гостя тянуло адским смрадом? Это не повод праздновать труса, забившись в подполье. Прожил на свете сто тридцать лет, а все мало, еще хочется, поэтому и испугался. А Господь не простит, что скрыл от людей грозящую опасность, покарает. Волков не смог бы объяснить толком, чем именно опасен тот человек, но чутьем своим острым понимал – опасность грозная, грознее не бывает. Чуял и то, что самому ему с бесовским посланцем не справиться. Когда у него молодой колдун объявился, обрадовался было Никодим, что помощь пришла, да как объявился тот, так и пропал, ни слуху ни духу о нем. Да и кто его знает теперь, может, из одной они шайки-лейки? Но к кому идти за помощью? Уж о слишком невероятных вещах придется рассказывать. В церковь, на исповедь? Так батюшка не поверит, да еще и от церкви отлучит за колдовские занятия. А этого Никодим очень боялся, с детских лет не мыслил себя вне церкви.