Пол Стюарт - За Темными Лесами

Затем в Дремучих Лесах повисла мертвая тишина. Прутик понял, что все кончено.

— Ах, толстолап, толстолап, — рыдал он. — За что?

Он хотел спрыгнуть вниз с обнаженным клинком, чтобы перебить вжик-вжиков всех до одного. Он хотел отомстить за гибель своего друга. Но, с другой стороны, он понимал, что ничего не сможет сделать.

Утерев слезы, Прутик посмотрел вниз. Вжик-вжики пропали, не оставив и следа от бедного толстолапа: ни косточки, ни когтя, ни зуба, ни шерстинки от поросшей мхом шубы. Где-то вдали зазвучал призывный вой другого одинокого толстолапа. Но никто не ответил ему, и только эхо разносило его раздирающий душу вопль среди деревьев.

Прутик всхлипнул, крепко сжав висевший на шее амулет — клык, подаренный толстолапом.

— Он никогда больше не ответит мне, — горько прошептал он. — Ни сейчас, ни потом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГНИЛОСОС

Прутик, сидя на дереве, вглядывался в сгущающиеся сумерки. Вжик-вжиков не было видно. Они напали на толстолапа в полном молчании и от начала и до конца действовали беззвучно, ни пискнув, ни взвизгнув во время всей операции. Было слышно только, как хрустят кости да хлюпает пролившаяся кровь. Теперь злобные твари исчезли, безмолвно растворившись в Дремучих Лесах.

По крайней мере, Прутику хотелось верить, что они ушли. Он снова шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Сейчас ошибиться было никак нельзя.

Небо над головой почернело. Над лесом низко висела сияющая луна. Покой сумерек был нарушен голосами ночных существ, и пока Прутик сидел неподвижно на ветке, наблюдая за расползавшимися потемками, ночные звуки ширились и росли.

Тьма вопила, визжала, завывала и кашляла на разные голоса, но, кто прятался во мраке, видно не было. В темноте приходится видеть ушами.

Прутик сидел на суку, болтая ногами. Под ним от земли поднимался туман, окутывая дымкой стволы деревьев, расстилаясь над травами.

— Пожалуй, я останусь здесь до утра, — решил мальчик.

Расставив руки для равновесия, он добрался до ствола и полез вверх, подыскивая удобную ветку, которая выдержала бы его вес и где он мог бы устроиться на ночлег. Оказавшись в глубине пышной и плотной кроны, Прутик почувствовал острую резь в глазах. Он оторвал лист и внимательно рассмотрел его. Лист был угловатый и сияющий бирюзой.

— Ах, толстолап, толстолап, — вздохнул Прутик. — Почему из всех деревьев ты выбрал колыбельное?

Забираться выше не было смысла. Верхние ветки колыбельных деревьев были ужасно колючими. И к тому же наверху было очень холодно. От резкого ветра его обнаженные руки покрылись гусиной кожей.

Прутик решил спуститься чуть ниже.

Внезапно луна исчезла. Прутик подождал несколько минут, но она так и не вышла из-за туч. Холодный ветер обжигал пальцы. Медленно-медленно, цепляясь за грубую кору, Прутик осторожно спускался по стволу. Один неверный шаг — и он сорвется вниз и разобьется насмерть.

Крепко обхватив ствол, Прутик согнул левую ногу в колене, зацепившись за узловатую выемку в коре, и стал шарить правой ногой в кромешной мгле в поисках следующего выступа.

Руки болели, а левая нога, казалось, вот-вот оторвется. Мальчик уже готов был сдаться, как вдруг кончиком большого пальца он нащупал то, что искал: ветку, на которую можно было встать.

— Наконец-то! — прошептал мальчик.

Он ослабил хватку, съехал по стволу и встал обеими ногами на ветку. Пальцы его утонули в чем-то мягком и пушистом.

— Нет! — сдавленно вскрикнул он, в ужасе отпрянув.

На ветке кто-то сидел. Может быть, одному из вжик-вжиков удалось забраться на дерево?

Но не было видно ни зги. Прутик подтянулся и взгромоздился на ветку чуть выше.

И тут луна вышла из-за туч, озарив лес ярким сиянием. Ее лучи серебряными стрелами пронзали кроны деревьев, играя в трепещущей на ветру листве. Неровные пятна света ложились на ствол колыбельного дерева, на скрючившегося в неловкой позе Прутика, на землю далеко-далеко внизу. Пригнув голову так сильно, что острый подбородок впился ему в грудь, Прутик пытался разглядеть неизвестный предмет.

Там кто-то сидел, прилепившись к грубой коре. Точнее, их было двое. Они обхватили ветку, как две лапы огромного, заросшего шерстью животного.

Очень осторожно Прутик опустил ногу и пальцами потрогал одно из этих созданий. Оно не шевелилось.

Прутик спрыгнул на нижнюю ветку. Вблизи оказалось, что эти два существа вовсе не были покрыты шерстью. Они больше были похожи на узлы из паутины, намотанной вокруг ветки. Прутик посмотрел вниз, дрожа от волнения.

Там был кокон, висевший на шелковом канате! Прутик уже видел такие коконы. Вихрохвост спал в одном из них, и еще раз он встречал такие коконы в роще колыбельных деревьев, где Птица-Помогарь высиживала своих птенцов.

— Просто удивительно! — прошептал мальчик.

Кокон был соткан из тончайших ниточек; он белел во тьме, как сахарная голова. Он был большим, с удлиненными концами, и по форме напоминал древесную грушу, когда раскачивался взад-вперед на ветру, поблескивая в лунном свете.

Прутик дотянулся до шелкового каната, прикрепленного к ветке, и ухватился за него. Действуя очень осмотрительно, чтобы не свалиться, он, перебирая руками, добрался до кокона и сел на него верхом.

Прутик никогда не испытывал таких ощущений: снаружи кокон был мягким, невероятно мягким, но достаточно крепким, чтобы выдержать его вес.

Прутик запустил пальцы в ворсистый покров и почувствовал сладковатый, слегка пряный аромат, источаемый коконом.

От резкого порыва ветра кокон начал вращаться. Над ним, потрескивая, ломались хрупкие колючие веточки. Онемев от страха, Прутик крепче ухватился за канат: у него закружилась голова, когда он посмотрел вниз, на землю. Там кто-то шумно скребся и царапался в мертвой листве. А Прутик теперь не мог ни подняться наверх, ни спуститься на землю.

— А мне сейчас это и не нужно, — сказал мальчик сам себе. — Я прекрасно могу поспать в коконе Помогаря.

Он вспомнил, что говорила ему Птица-Помогарь: «Вихрохвост спит в наших коконах и видит наши сны».

— Может быть, и я, — прошептал он с волнением, — увижу эти сны!

Приняв решение, Прутик изогнулся и сделал поворот на полкорпуса, пока не уткнулся носом в упругую поверхность кокона. Приятный, сладковато-терпкий аромат становился все сильнее, пока он спускался по кокону. Шелковистая оболочка ласково терлась о щеку мальчика. Наконец он дотронулся ногами до волосяного края и нащупал отверстие в коконе, которое продолбила изнутри вылупившаяся Птица-Помогарь.

— Раз-два-три: гоп! — скомандовал себе Прутик.

Отпустив канат, он прыгнул в дыру. Кокон угрожающе закачался. Прутик даже закрыл глаза, боясь, что веревка не выдержит, но вскоре кокон перестал раскачиваться.