Мелани Роун - Звёздный свиток

Юноша следовал за ней по тропам сплетенного света, разыскивая знакомый спектр Меата. Он не обладал искусством Сьонед и поэтому видел только цвета, но не самого фарадима. Сьонед же видела все: Меата, заклинающего Воздух; Меата, ужаленного блеснувшим в воздухе ножом; Меата, выскальзывающего из седла. При виде упавшего наземь старого друга из ее горла вырвался не то всхлип, не то рычание.

Когда вызванный фарадимом вихрь рассыпался, превратившись в ничто, вражеские всадники перегруппировались и бросились на двух стражей Радзина и «Гонца Солнца», неподвижно распростершегося на траве. Сьонед понимала, что сейчас всех троих зарубят; не колеблясь ни секунды, она бессознательно сделала то, что было необходимо. С той беспощадностью, которая появляется в минуту крайней нужды, принцесса овладела сознанием всех обладавших даром фарадима, которые находились поблизости. Скрутив их цвета вместе, как скручивает легкие яркие шелковые нити опытный ткач, она принялась плести солнечный свет тем же способом, которым однажды сплела свет звезд, и немедленно направила сверкающий луч под ноги убийц.

В воздух прянул Огонь фарадима, плотная стена ревущего пламени отделила нападавших от их жертв. Всадники не сумели сдержать лошадей и с разгона влетели в нее. Сьонед не слышала ни криков, ни глухого стука падающих тел, но зато видела, как ее Огонь лизал одежду людей, которые катались в пыли, пытаясь сбить с себя пламя.

Женщина с цветами Радзина наклонилась в седле, пытаясь из последних сил поднять длинное, тяжелое тело Меата. На помощь к женщине поспешил ее товарищ, боязливо оглядывавшийся на Огонь. Объединенными усилиями «Гонца Солнца» удалось перекинуть через седло его коня, и спустя мгновение все три лошади скакали к спасительным деревьям. Когда они скрылись из виду, Сьонед дала Огню погаснуть. На земле остался шрам — длинная черная черта, которую враги должны были осмелиться переступить.

Но они не осмелились. Облако пыли величиной с вызванный Меатом вихрь клубилось за лошадьми, которых сумели поймать незадачливые убийцы. Они удирали во все лопатки, бросив своих раненых на произвол судьбы.

Дождавшись их исчезновения, Сьонед принялась энергично расплетать сотканный ею разноцветный ковер. Где-то в Стронгхолде всем телом вздрагивала Тобин, залитая врывавшимся в окно спальни солнечным светом, а Чейн неистово тряс жену за плечи и окликал по имени, пока ее взгляд не стал осмысленным. В залитом солнечными лучами внешнем дворике возле кордегардии старая Мирдаль поддерживала дрожавшее от напряжения худенькое тело Поля. Она видела, как верховная принцесса вызывает Огонь и прочие стихии, но понимала, что с Полем происходит нечто совсем другое. Наконец мальчик затрясся в конвульсиях, на секунду очнулся, успел слабо улыбнуться старухе и снова потерял сознание.

Оставалось освободить Мааркена, нити которого составляли основу ковра. Сьонед отделила свой спектр от спектра юноши, и они оба двинулись по лучу назад, к Стронгхолду. Она не удостоила взглядом ни раскинувшиеся внизу богатые луга Сира, ни гордо вздымавшиеся ввысь холмы Вере, стремясь поскорее оказаться в тиши и безопасности дворцового сада.

А затем внезапно появились другие цвета — ослепительный и совершенно непонятный вихрь, состоявший из множества оттенков радуги и испуганный ими так же, как и они им. Сьонед отпрянула в сторону; вихрь сделал то же самое. Когда она открыла глаза, то поняла, что ошеломленно смотрит на Мааркена. Были у вихря крылья, или это ей только показалось?

Молодой человек дрожал, по его лицу стекали струйки пота: Он так стиснул руки Сьонед, что кольцо с изумрудом врезалось ей в палец, а у самого Мааркена побелели костяшки. Сьонед не могла вспомнить, когда они успели переплести пальцы так же тесно, как и два своих дара.

— Сьонед, — прошептал Мааркен дрожащим голосом — ч-что это было?

Она встретила его взгляд и осторожно сказала:

— Я думаю… я думаю, что мы налетели на дракона.

ГЛАВА 5

Эта женщина в юности была прекрасна. Даже сейчас, когда на ее лице оставили след шестьдесят зим и черные волосысменились ржаво-седыми, в ней еще чувствовался тот пыл, который обычно исчезает вместе с безвозвратно ушедшеймолодостью. Ее серо-зеленые глаза горели честолюбиеми нескрываемым злорадным юмором. Абсолютная уверенность в конечном успехе делала ее вдвое моложе. Тело ее оставалось худощавым и стройным, хотя стремительная юношеская грация сменилась элегантностью зрелости. Онастала величественной, знающей себе цену женщиной, которой подобало править обширной страной, а не крошечнымпоселком, затерянным в отдаленном горном ущелье. Нов этих глазах застыла уверенность, что ждать осталось недолго: близок день, когда она и в самом деле будет властвовать — но не каким-то жалким государством, а всем континентом.

Сумерки в горах Вереш были прохладными. Женщина чего-то ждала, поглядывая на пирамиду, венчавшую восточную арку каменного круга. Скалы были окрашены последними лучами заходившего солнца; вскоре прямо над ними должны были появиться первые звезды. Ей доставляло удовольствие собираться на закате; быстрое наступление темноты и внезапное появление звезд здесь превращалось в захватывающую драму. Пусть фарадимы утешаются своим солнечным светом, своими деревьями и тремя лунами. Она и подобные ей знали силу неисчислимых поколений камней и звезд, знали другой источник Огня.

Узкую долину опоясывал кольцом полный круг из девяноста девяти человек, стоявших по ту сторону от плоских гранитных камней; они держались за руки и боялись дышать, чтобы не нарушить священную тишину. Раньше было трудно собрать столько народу, но этой весной слухов было больше, чем новорожденных ягнят, и эти слухи заставляли людей стремиться сюда. Дожидаясь, пока не исчезнет последний луч солнца, она дивилась силе магии многократно умноженного числа три, считавшегося священным со времен создания этого мира. Три луны на небе; три года, проходящие между спариванием драконов, три великих разделения суши на Горы, Пустыню и Заливные Луга. Принцы тоже встречались раз в три года. Древние почитали трех божеств: Богиню, Отца Бурь и Безымянного, который обитал в самом сердце этих гор. Много лет назад глупые фарадимы уничтожили ту силу, которую она собиралась вызвать сегодня вечером. Тем хуже для них. Потому что источников света было тоже три: солнце, луны и звезды. С девяноста девятью присутствующими она сама становилась сотой — представительницей того Безымянного, который правил всем.

И сыновей принцессы Янте тоже было трое. Круг был разделен на три части стоявшими перпендикулярно камнями высотой по пояс, и у каждого из камней стоял один, из принцев. Она чувствовала их сырую, необработанную силу, доставшуюся мальчикам от бабки, которая была одной из последних чистокровных диармадимов. Лалланте, эта глупая курица, которая отказалась от принадлежавшего ей по праву наследия, тем не менее воспользовалась своим даром, чтобы обольстить верховного принца Ролстру. От этого брака произошла Янте, которая в свою очередь произвела на свет трех мальчиков, одновременно и честолюбивых, и податливых. Они были краеугольным камнем той силы, которую ей предстояло призвать сегодня вечером, и главной причиной ее уверенности в неминуемом триумфе.