Анна Котова - Время Изерлона

Роджер Ланселин Грин

После изучения основ прицельной стрельбы курсанту предлагаются различные усложнения — боевая стрельба в движении, с выхватыванием оружия и (или) приведением его в боевую готовность, с ограничением по времени и т. д. Вводятся различные внешние факторы — неудобное освещение, нестандартная мишень… Рассказ про обучение боевой стрельбе можно продолжать очень долго, но основные принципы, думаю, уже понятны.

В помощь преподавателю военного училища. — Хайнессен, 759 г. к.э.

Сержант Галлахер приоткрыла один глаз.

— Уходишь?

— Пора, милая, — отозвался генерал Шенкопф, возясь с галстуком. Кто, действительно, выдумал эту форму…

— Мог бы не торопиться в мирное-то время, — вздохнула сержант, открывая второй глаз. — Тем более в отсутствие нашего адмирала.

— В отсутствие нашего адмирала дисциплина особенно важна, — скривился генерал и наконец затянул узел. — В следующий раз не буду развязывать, сниму через голову. Надоело.

— Можно подумать, что адмирала интересует дисциплина, — сержант села и потянулась. Одеяло сползло, открывая много интересного. Но на генерала такие штучки действовали лишь тогда, когда он хотел этого сам. Сейчас же было не до того. Он назначил на восемь нуль-нуль стрельбы в тире, значит, без двух минут восемь должен быть на месте. Чтобы в 8:00 стремительным шагом войти в тир, окинуть розенриттеров орлиным взором и рявкнуть: "Подтянуться, сони! Что за разгильдяйство!"

— Адмирала совершенно не интересует наша дисциплина, — согласился он. — Ему плевать, когда и как мы оттачиваем свои, чтоб их, знания и навыки. Просто когда доходит до дела, он рассчитывает на нас, и мы должны быть готовы. В секунду. И работать лучше всех. Поэтому ты уж извини, Милли. Сейчас никак не могу задержаться… Хотя не буду врать, — добавил он галантно, — хотелось бы.

— Иди уж, — вздохнула Милли. — Сам знаешь — я тебе все прощу, такой уж ты человек. Пока.

— Пока, — отозвался генерал уже от двери.

Он вовсе не был обязан заниматься с парнями сам, поскольку в нынешние его обязанности начальника обороны крепости тренировки розенриттеров не входили. Но ребятам было приятно сознавать: генерал их не забывает и продолжает выделять среди прочих. Да и самому все равно надо когда-то упражняться в той же стрельбе или в рукопашной. А кроме того, отсутствие адмирала Яна было настолько неправильным и даже подозрительным, что безусловно не помешало бы развеяться.

Адмирал отбыл на Хайнессен, ничего толком не объяснив. Вызвали. Хотят допросить о чем-то связанном с прошлогодним переворотом. Взял с собой мисс Гринхилл да Машенго. Они люди надежные, и все же, все же… Зачем этой своре мелких душонок, дорогому нашему правительству, Трунихт их побери (и ведь поберет непременно, дайте только срок), понадобилось что-то выяснять у адмирала? У нашего адмирала, которому ни один из них не достоин ботинки драить? Вальтер фон Шенкопф чувствовал тревогу и неприятное покалывание под ложечкой — а этого он терпеть не мог. Насколько все было бы проще и разумнее, если бы наш адмирал скрутил уже этих шакалов в бараний рог! Шенкопф представил себе скрученных в бараний рог шакалов и усмехнулся. Интересный образ, надо сказать Поплану, пусть разовьет. Оливеру на полчаса острот хватит.

Очнулся от невеселых размышлений он уже у дверей тира. Черт, попрощался ли я с сержантом? Надо же, не вспомню. Вроде все-таки попрощался… Ничего, если вдруг и нет — Милли Галлахер умница, поймет. Славная девушка, добрая, нежная — и никакого жеманства. "Вы мне нравитесь, генерал", — по-военному прямо и просто. Ты мне тоже нравишься, Милли, хорошо, что мы понимаем друг друга.

Парни уже были на месте.

Молодец Линц, неплохо справляется. И Блюмхарт хорош… А кстати, что-то ведь мне говорил насчет Блюмхарта Ванья Конев… Конечно. Дела сердечные. Почему у некоторых всегда получается так серьезно и сложно? Когда на самом деле это просто и прекрасно. Как у меня с Милли, или с Тиной, или с Вайолет Никандров, или с той блондинкой, забыл только, как зовут… Что они умудряются себе придумать такого? Может, я чего-то не понимаю в этой жизни, но мне нравится, как она устроена на личном фронте. Истинная демократия.

Если б наша государственная демократия была бы хоть вполовину так хороша, как моя личная — во взаимоотношениях с леди… Та, что мы имеем, вызывает брезгливое желание отойти подальше. А еще лучше — вымести ее к чертовой бабушке за пределы известных звездных систем, чтобы не воняла. Да уломать нашего адмирала наладить государство как должно. Он сможет лучше всех, уж всяко не хуже Лоэнграмма, который ни одной битвы у адмирала не выиграл, как ни пыжился. Адмирал гениален, вне всякого сомнения, только в отношении к политике невыносимо упрям. Глядя на него и не скажешь, что он может быть настолько несгибаем в иных вопросах. Он же из тех, кто вроде бы не умеет говорить «нет»… а как бы не так! Стоит делу коснуться политики — и его «нет» тверже алмаза. Впрочем, и в бою тоже. Стальной стержень под тюфяком.

Хорошо стреляют, в отличной форме ребята. Да, Линц молодчина, из него выйдет замечательный командир. Собственно, уже вышел. Приятно сознавать, что передал полк в те самые руки, в какие надо. Быть тебе, Каспер Линц, генералом. Когда-нибудь. Не завтра, но может быть — послезавтра. И парень ты славный.

А Блюмхарт как брови-то сдвинул. Зол. На кого?.. Да, что ж там говорил мне Ванья…

Забавно, я тоже стал называть его «Ванья» — вслед за этой смешной девчонкой со светлыми глазами, светлыми волосами и знакомым с детства имперским акцентом, — тем самым, от которого отец не смог избавиться за все двадцать лет жизни в Альянсе. Я-то другое дело — дети быстро перенимают звучащую вокруг речь. А папа вот именно так и говорил, с этим имперским «р» и твердым «г», где не надо. Хорошенькая девочка, и так вся и светится… светилась… при виде моего майора. Действительно, что-то у них поломалось. А ну-ка… как ее зовут?

— Мэри-Сью, так, майор?

Ого! Нет, конечно, не промазал. Розенриттеры не мажут по мишеням в тире, даже если исподтишка ткнуть булавкой в мягкое место. Но едва не промазал. Даже, кажется, попал на пару миллиметров левее, чем собирался. Рука-то дрогнула.

Никуда не годится. Придется все-таки завести этот разговор, хоть и дело не мое, и вообще ничье.

— Что же, Линц, отпускайте парней. Как говорится, всем спасибо, все свободны. Майор Блюмхарт! Задержитесь. Мы с вами пойдем да выпьем немного.

— Слушаюсь, генерал.

Спиртное — великое коммуникативное средство. Как полезешь в душу человеку, если он этого не хочет? А тут — сели, разлили, и генерал, не ходя вокруг да около, провозгласил: