Роберт Сальваторе - Демон-Апостол

— Чтобы назвать глупца глупцом, — ответил Фрэнсис, — и предостеречь его, чтобы он не обольщался, его тайна раскрыта. Чтобы предостеречь всех вас. — Он обвел взглядом собравшихся. — Ваши еретические разглагольствования очень опасны, потому что их могут услышать и принять на веру другие. А ты, брат Кастинагис, призови на помощь все свое воображение и представь себя на месте маги… Джоджонаха.

Он повернулся, собираясь покинуть комнату, а остальные замерли в тревожном ожидании. Неужели Браумин так и позволит ему уйти?

Однако Браумин лишь кивнул. Братья расступились, освобождая Фрэнсису дорогу, и он беспрепятственно покинул комнату.

— Думаю, нашим встречам пришел конец, — с кривой улыбкой заметил Кастинагис.

Брат Браумин посмотрел сначала на него, потом на всех остальных. Ему хотелось успокоить товарищей, сказать, что их вера в него и в дело, доверенное ему магистром Джоджонахом, имеет под собой веские основания.

Но он не находил слов. В сознании каждого из них сейчас всплывал образ Джоджонаха, и Браумин не мог сделать ничего, чтобы изгнать его оттуда, не мог заверить их, что им не придется разделить судьбу магистра. На какое-то мгновение он задумался: может, и впрямь не следовало выпускать отсюда брата Фрэнсиса? Но что они могли сделать? Убить его? Или захватить в плен и держать под замком на одном из нижних этажей Санта-Мер-Абель?

Брат Браумин закрыл глаза и покачал головой. Единственным, что могло помешать раскрытию их тайны, было убийство брата Фрэнсиса.

Но как раз этого они сделать не могли.

— Прошлой ночью после вечерни брат Браумин отправился не в свою комнату, — заявил отец Маркворт. Брат Фрэнсис кивнул, стараясь выглядеть удивленным. — Ты знал об этом?

— Вы же сами велели мне приглядывать за ним, — ответил Фрэнсис.

Отец Маркворт помолчал в надежде услышать подробности, разочарованно вздохнул и задал наводящий вопрос:

— И куда же он пошел?

— Вниз, — коротко ответил Фрэнсис, но тут же торопливо продолжил, заметив недовольство на лице Маркворта. — Он постоянно спускается в библиотеку, где в последнее время работал еретик Джоджонах.

— Значит, он тоже на пути к проклятию.

Признание о том, что он видел и слышал, готово было сорваться с уст Фрэнсиса — пусть эти глупцы расплатятся за то, что сделали! — но его удержало одно обстоятельство. Прежде ему хотелось услышать от Маркворта, что на самом деле произошло с «Бегущим».

Он, однако, не сказал ни слова. Учитывая события последних месяцев — захват Чиличанков, холодное равнодушие, с которым Маркворт воспринял убийство Фрэнсисом Греди, казнь Джоджонаха, — Фрэнсис чувствовал, что не готов услышать подлинную историю «Бегущего». И еще он не знал, что станет делать со своей совестью, если выдаст Браумина и его товарищей, а потом будет стоять на площади деревни Санта-Мер-Абель и смотреть, как их пожирает пламя.

— Кто был с братом Браумином? — внезапно спросил Маркворт.

Фрэнсис хотел было сказать, что тот был один, но вопрос прозвучал слишком неожиданно. К тому же его терзал страх, что Маркворт уже знает правду.

— Брат Виссенти, — выпалил он.

— Ну конечно, кто же еще, — задумчиво произнес Маркворт. — Нервный маленький негодяй. И как я только допустил его в Санта-Мер-Абель! И брат Делман наверняка тоже с ними. Ах, вот этого жаль! В нем скрывается огромный потенциал. Именно поэтому я внес его в список монахов, которым было дозволено совершить паломничество на гору Аида.

— Может, этого не следовало делать, — осмелился высказаться Фрэнсис. — Может, именно во время этого путешествия он и попал под разлагающее влияние Джоджонаха.

— А разве ты не путешествовал вместе с ними? — с усмешкой спросил Маркворт. Фрэнсис с беспомощным видом поднял руки. — И еще кто? Кастинагис?

— Не знаю, может быть, — ответил Фрэнсис. — Я не мог подойти слишком близко. В этих нижних коридорах всегда пусто, и звук шагов отдается громким эхом.

— Подумать только! Еретические речи в самых недрах моего аббатства. — Маркворт уселся за письменный стол, с отвращением покачивая головой. — Как глубоко уходят корни заговора Джоджонаха? Впрочем, не важно. — Внезапно в его голосе зазвучала решимость. Он достал из ящика стола пергамент и потянулся к перу. — Жалкие ничтожества, не больше. Достаточно одного росчерка пера…

— Прошу прощения, отец-настоятель, — прервал его Фрэнсис, положив руку на пергамент.

Старик недоуменно поднял на него взгляд.

— У меня нет уверенности насчет их намерений, — торопливо объяснил Фрэнсис.

— Разве это не очевидно?

— По-моему, они просто пытаются найти для себя объяснение… — Фрэнсис запнулся, подыскивая нужные слова, — смерти Джоджонаха. И брат Браумин, и остальные знали его только с хорошей стороны. Он был их учителем.

— Нетрудно догадаться, чему он их учил, — сухо ответил Маркворт.

— Может быть. Однако более вероятно, что они просто пытаются понять причину тревоги, которая томит их души.

Маркворт откинулся в кресле, пристально глядя на Фрэнсиса.

— Твое сочувствие к ним кажется странным и неуместным.

— Это не сочувствие, а прагматизм. Брат Браумин — личность известная в других аббатствах, и многие относятся к нему с симпатией. К тому же ни для кого не секрет, что он был очень близок с Джоджонахом. Разве не по этой причине вы в прошлый раз сказали, что собираетесь возвысить его до магистра?

— Все, что я могу сделать для любого еретика, — это помочь ему поскорее воссоединиться с демоном, которого он почитает как своего бога, — ответил Маркворт.

— Но ведь, может быть, брату Браумину нужно просто немного времени, чтобы осознать правду, — сымпровизировал Фрэнсис, не веря собственным ушам.

— В таком случае, пусть поторопится, — зловещим тоном ответил Маркворт.

Фрэнсис выпрямился и отошел от стола.

— Конечно, отец-настоятель. Я буду продолжать следить за каждым его шагом.

— С расстояния, неприметно. Может, в заброшенную нами сеть попадут и другие еретики, и тогда я одним махом прихлопну их всех, продемонстрировав подлинную мощь подлинного Бога.

Фрэнсис кивнул, поклонился и вышел из комнаты. Его потрясло главным образом собственное поведение. Почему он не выдал Браумина и его товарищей? Ведь он не верил ни единому их слову. Они уже ступили на тропу ереси, которая, несомненно, приведет их туда же, где оказался Джоджонах.

Мысленно повторяя эти слова, точно литанию, он старался не думать, не вспоминать…

…о том, что на пороге смерти магистр Джоджонах простил его.